– Я имею в виду не этот калий, – говорит Джеймс и останавливается, опершись руками на спинку дивана. – Вернее сказать, это тот самый калий. Только не в таком виде. Ты можешь его достать?
– Где я его достану? Его можно купить в супермаркете?
– Нет, конечно же, Элли! Его нужно раздобыть в школе. В нашей его нет. Я спрашивал. В больших школах он должен быть. Тебе, наверное, придется позаимствовать его из кабинета химии.
– Никогда не берите и не давайте в долг, – изрекает бабушка, не отрывая глаз от экрана.
– Вот это она выдала! – бормочет Джеймс.
– Я не собираюсь ничего красть из школы.
Элли поворачивает книгу страницами к себе. Все счастливые семьи похожи друг на друга, но каждая ненормальная, несуразная, несчастливая семья ненормальна, несуразна и несчастлива по-своему.
– Так, значит, ты не достанешь мне калий? – спрашивает Джеймс. – Он нужен для моего эксперимента. Разве ты не хочешь, чтобы я победил и мы выбрались из всего этого дерьма?
– Следи за языком, Джеймс, – говорит бабушка.
– Из этого дерьмового дерьма!
– Хватит уже, – вздыхает Элли.
Джеймс перегибается через диван и выхватывает у нее книгу. Она рявкает и бросается вдогонку, а Джеймс, заливаясь смехом, обегает вокруг дивана и ныряет в кухню, где Элли удается поймать его в углу возле холодильника.
Раздается звонок в дверь. Джеймс и Элли смотрят друг на друга пару секунд, а бабушка кричит: «Я открою!»
– Черт возьми, – произносит Элли. Джеймс сует ей в руки книгу, и они оба, толкаясь, спешат из кухни в гостиную. Каждый раз, когда в их дверь звонят, сердце Элли обрывается, и она чувствует, как кровь отливает от ее лица и оно становится мертвенно-бледным.
Это социальные службы.
Это проверка из школы.
Это кто-то, видевший бабушку бродящей по улицам.
Это кто угодно из всех тех людей, которые могут прийти и разрушить их мир.
Бабушка уже выглянула за дверь и, снова прикрыв ее, повернулась обратно к ним с каким-то странным выражением на лице.
– Это к тебе, Элли.
– О боже.
Смогут ли они произвести впечатление нормальной семьи?
– Там у двери паренек, – говорит бабушка. – И…
– И что? – спрашивает Джеймс.
Бабушка изо всех сил старается сообщить им что-то, не произнося этого вслух: она выразительно шевелит губами и смотрит, уверенная в том, что ей вполне удалось передать свое сообщение этой смесью гримас и пантомимы. ОН. ЧЕРНЫЙ.
«ЧТО?» – тоже одними губами переспрашивает Джеймс.
Бабушка трет руками щеки, словно втирая в них крем. ЧЕРНЫЙ. ОН. ЧЕРНЫЙ.
– По-моему, она хочет сказать «Джек», – говорит Джеймс Элли. – Ты знаешь какого-нибудь Джека?
Обойдя диван, Элли подходит к двери и мягко отодвигает бабушку в сторону. Та разочарованно опускает плечи и произносит вслух:
– Да почему же вы двое такие непонятливые? Я пытаюсь вам сказать, что там к Элли пришел мальчик…
Элли снова открывает дверь и видит на пороге Дэлила, в школьной форме и с велосипедом – старым гоночным великом с опущенным изогнутым рулем и тонкими колесами.
– Привет! – говорит он, широко улыбаясь.
– …и он черный, – громко заканчивает свою фразу бабушка. – Темненький.
34
Куда ушла Джули Ормерод
– Извини, мне очень жаль, – уже в пятнадцатый раз говорит Элли.
Она, Дэлил и Джеймс сидят за маленьким кухонным столом и пьют колу собственного супермаркетового бренда. Глэдис была оставлена в гостиной со строгим наказом сидеть и смотреть телевизор и ни в коем случае не мешать им.
– Да ладно, порядок. – Дэлил окидывает взглядом кухню. – У меня бывало и хуже.
– Просто она старая, – говорит Джеймс. – И немного того… – Он крутит пальцем у виска.
Элли кидает на брата сердитый взгляд.
– Джеймс. Не говори так.
– Но это правда, – возражает Джеймс и ойкает, когда Элли пинает его под столом.
– Она человек своего поколения, – пожимает плечами Дэлил. – Когда она росла, в Уигане было не так много этнических меньшинств. Я видел демографические данные. Здесь почти не было темнокожих даже в 1980-е. Разве что среди торговцев на рынке.
– Ты изучаешь демографию просто так, для интереса? – спрашивает Джеймс.
Дэлил снова пожимает плечами и смотрит на Элли.
– Мы проходили это на географии перед Рождеством. А ты разве не помнишь?
– Ладно… – говорит Элли, – лучше скажи, зачем ты пришел?
Дэлил передает ей по столу листочек бумаги.
– Мой номер телефона. Чтобы ты могла позвонить мне насчет вечеринки на следующей неделе. Просто там, в бургерной, я видел, как ты случайно смяла бумажку с моим номером и выкинула ее в мусорную корзину.
Лицо Элли краснеет, и Джеймс уставляется на нее:
– Ты идешь на вечеринку?
– Мой брат Ферди – рэпер, – говорит Дэлил. – Он очень крутой. Но, боюсь, ты еще слишком молод, чтобы тоже туда пойти.
– Ни на какую вечеринку я не собираюсь. И вообще, как ты узнал, где я живу? – лицо Элли хмурится. – Ты что, следил за мной?
Дэлил звонко смеется.
– О нет, конечно, ничего подобного. Я раздобыл твой адрес в школьных документах.
Элли удивленно моргает.
– Что? Ты пробрался в комнату с документами, чтобы узнать мой адрес?
– Нет, – говорит Дэлил, отпивая глоток колы. У него выходит отрыжка, и он подмигивает Джеймсу. – Я работаю там иногда во время обеденного перерыва. Привожу в порядок бумаги, папки и все такое.
Лицо у Элли вытягивается.
– Работаешь там? В обеденный перерыв?
Дэлил весело кивает.
– Если ты вообще когда-нибудь замечала меня в школе – в чем я, конечно, сомневаюсь, – то ты обратила бы внимание, что меня никогда не видно на перемене или во время обеда. Это потому, что я всегда чем-нибудь занят. В школе у меня не сказать чтобы много приятелей. То есть на самом деле их вообще нет. Поэтому я занимаюсь волонтерством везде, где только можно. В школьном офисе, в отделе искусства, в библиотеке, в учебных лабораториях… Я навожу там порядок, все перебираю, раскладываю и вообще просто болтаюсь. И представь себе – я могу достать все что угодно из папок и никто даже не обратит на это внимания. Большинство учителей вообще иногда забывают, что я нахожусь рядом. Слышала бы ты их разговоры!
Элли поднимает руку.
– Подожди. Значит, ты раздобыл мой адрес в школьном офисе. Да ты прямо шпион. И что тебе от меня все-таки нужно?
Дэлил пожимает плечами.
– Ну даже не знаю. Просто хотелось снова увидеть тебя. Ты не заметила, что я смотрел на тебя весь урок на литературе?
Элли смущенно поеживается.
– Хм. Что ты хочешь этим сказать, Дэлил?
– Да не знаю! – ослепительно улыбается он. – Наверное, дело в гормонах. Это они, похоже, разбушевались. Вообще у меня все это как-то поздно началось. Я даже какое-то время подозревал, что, может быть, я гей, но потом понял, что я ведь не думаю о мужчинах. Но сейчас я ничего не могу с собой поделать и все время думаю о тебе. – Дэлил разводит руки ладонями вверх. – Ну
