Земля вызывает майора Тома

и чистосердечно во всем признались в полиции, и я твердо убежден, что на вас оказывалось немалое давление, чтобы втянуть вас в это преступление, – говорит судья. – Однако это лишь мое впечатление и мое мнение; сами вы не дали никаких показаний против своих сообщников – что ж, как известно, в преступном мире тоже существует свое понятие о чести. Как бы то ни было, тогда как суд руководствуется исключительно фактами, я не могу не высказать своего собственного ви́дения ситуации. Конечно, вы, Даррен Ормерод, оказались втянуты в это преступление в силу обстоятельств. Ваши сообщники знали, что у вас в последнее время трудности с работой и вы нуждаетесь в деньгах, чтобы содержать своих детей и свою мать, которая помогает вам заботиться о них. Они воспользовались вашим отчаянием и сделали вам предложение, от которого вам трудно было отказаться. Однако вы должны были отказаться, потому что, по сути, вы ведь хороший человек, мистер Ормерод. Но вы этого не сделали. Вы ввязались в эту преступную авантюру, и, хотя это было сделано из лучших побуждений – ради семьи, вы ступили на путь преступления.

«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – думает Элли. – Я буду ходить в церковь каждое воскресенье».

Судья перебирает свои бумаги и кладет их перед собой.

– По изложенным мной причинам я склонен проявить снисхождение.

Элли чувствует, что перестала дышать на какое-то время, и начинает медленно выдыхать.

– Однако закон прежде всего должен не только защищать общество от преступников, но и удерживать других людей от соблазна совершить нечто противоправное. Даррен Ормерод, я приговариваю вас к двум годам заключения.

Элли не может больше сдерживаться, и из глаз у нее льются слезы отчаяния.

– А когда это было? – спрашивает Дэлил. – Наверняка ему придется отсидеть лишь половину.

– Летом, – говорит Элли. – То есть он, может быть, освободится через шесть месяцев.

Дэлил улыбается. Его глаза кажутся маленькими без очков.

– Вот и порядок. Значит, не так уж долго придется ждать.

– Нет, это очень долго. Кстати, что это за словечко у тебя – «порядок»? Ты все время его говоришь.

Дэлил пожимает плечами.

– А, это баджан. Наш барбадосский диалект. Мой дедушка так всегда говорил. Порядок. Значит хорошо, здорово. Мне нравится это слово. Оно такое… надежное. Широкое. Порядок. От старых людей можно многому научиться.

– Только не от моей бабушки, – говорит Элли.

Дэлил внимательно на нее смотрит.

– А твоя бабушка действительно в порядке и может быть твоим опекуном?

– У нас нет выбора, – отвечает Элли, вставая. – У нее все это началось, когда отца посадили. Но ты только никому об этом не рассказывай, хорошо? Никто не должен об этом знать… – Она оглядывается вокруг и вдруг хмурится: – Слушай, очень странно, что бабушка сейчас еще спит.

Элли направляется к лестнице, Дэлил следует за ней. Подойдя к спальне бабушки, она открывает дверь. Дэлил стоит прямо за ее спиной, и она чувствует на своей шее его дыхание. Шторы в комнате бабушки задернуты, и на кровати под одеялами видна лежащая фигура.

– Бабушка, – шепотом произносит Элли. Фигура на кровати не шевелится. Бабушка, – повторяет она громче.

– Думаешь, это она?.. – тихо спрашивает Дэлил.

Элли охватывает паника. Так же как тогда, во время приговора отцу. Ее бросает то в жар, то в холод, в голове стучит, и ей кажется, что она вот-вот потеряет сознание.

– Бабушка! – уже кричит она.

Элли вбегает в спальню, откидывает одеяла, и в этот момент дом сотрясается – раздается взрыв, и ей кажется, что это взорвалось что-то внутри нее, ее мир в конце концов рухнул, все кончено. Однако Дэлил все это время крепко сжимает ее руку, и он тоже все это слышал. Элли наконец смотрит на кровать: вдоль матраса лежат две подушки, прикрытые одеялами. Старый добрый трюк. Из своей комнаты появляется Джеймс, и Элли с Дэлилом смотрят на него, словно выплывающего из белого облака, с покрытыми штукатуркой волосами и заляпанными очками Дэлила.

– Это. Было. Круто! – сияет Джеймс.

Затем слышится звук открывающейся входной двери, и бабушка весело кричит снизу:

– Привет! Есть кто дома?

37

Свободное падение

– Я в полном дерьме, – говорит Джеймс в телефон. Он лежит в своей кровати, разглядывая дыру на потолке.

– Следи за языком, – говорит Томас. – И что ты там натворил?

Джеймс рассказывает, как он поставил миску с водой на пол в своей комнате и бросил туда немного калия.

– Что? – вскрикивает Томас. – Боже мой! Ты же мог сжечь себе лицо! Какого черта ты вообще решил это сделать?

– Да вы же сами мне сказали! – возмущается Джеймс.

– Ничего подобного! – кричит в ответ Томас. – Я спросил тебя, знаешь ли ты, что будет, если бросить калий в воду? Я не говорил тебе это сделать. Ну и ну! Ты же мог еще и дом взорвать.

– Да, чуть было не взорвал. Но как бы я узнал, что произойдет, если бы я этого не сделал?

– Это называется теория, – размеренно произносит Томас, а потом отрывисто напевает: – Альберт говорит, что Е = mc².

– Это еще что?

– Теория относительности Эйнштейна, – вздыхает Томас. – О боже, ты что – вообще ничего не знаешь?

– Я знаю, что значит E=mc ², – кричит Джеймс. – Я имел в виду эту глупую песенку, которую вы напевали.

– А, это «Einstein A Go-Go» группы «Landscape». Не думаю, что ты ее знаешь.

– Я слушал Майо… то есть «Space Oddity». Дэвида Боуи. На «Ютьюбе», – говорит Джеймс. – Очень даже ничего песня. Правда, немного грустная. Мне понравилась еще другая, «Starman». И «Life on Mars» тоже. У него все песни такие, космические?

– У него был такой период. Ты слышал его альбом «Diamond Dogs»?

– Период? Типа как подростковый период? Элли говорит, что у меня он скоро начнется, и поэтому я такой несносный. А я ей сказал: пусть побольше пообщается с вами – тогда поймет, что такое по-настоящему несносный.

Джеймс слышит, как Томас делает глубокий вдох. Ведь он там совсем один, этот майор Том, в своей «консервной банке», далеко-далеко от всего мира, прямо как в той песне, – вдруг думает Джеймс и, прежде чем Томас успевает что-то ответить, поспешно спрашивает:

– А как вас готовили в астронавты?

После некоторой паузы Томас говорит:

– Я ездил в Россию. Там есть такое место – называется Звездный городок.

– А вы летали на «Рвотной комете»? – спрашивает Джеймс.

– Так и знал, что ты об этом спросишь, – ворчливо произносит Томас. – Что еще может интересовать мальчишек, кроме физиологических подробностей?

– А как будет по-русски «not a buggering chance»[9]? – спрашивает Томас.

– Русский тут ни к чему, – со смеющимися глазами говорит здоровяк с бритой головой и пышными усами. – У меня и с английским полный порядок. И никаких «not a buggering chance» тут быть не может, раз уж вы летите на Марс.

Здоровяка зовут Сергей, но ему нравится, чтобы его называли Миркат – с тех пор как его предыдущий подопечный астронавт сказал, что он похож на этого персонажа