– Чепуха. Никакой военный материал не может иметь решающего значения.
– Нет? А антигравы 2022 года? А Универсальный Экран 2194? Любой стратегический материал имеет решающее значение, особенно если враг доберется до него первым.
– Сейчас такого шанса не существует.
– Благодарю вас за признание важности ПирЕ.
– Я ничего не признаю. Я все отрицаю.
– Центральная Разведка готова предложить вам обмен. Человек за человека. Изобретателя ПирЕ за Гулли Фойла.
– Он у вас? – потребовал Шеффилд. – В таком случае зачем вам Фойл?
– У нас труп! – вспыхнул Йанг-Йовил. – Полгода вооруженные силы Внешних Спутников держали изобретателя на Ласселе и выбивали информацию. Мы устроили рейд, который закончился почти поголовной смертью его участников – 79 % личного состава. И вывезли труп. Циничная шуточка в стиле ВС – после всех наших жертв позволить забрать тело. И мы до сих пор не знаем, сколько они из него вытянули.
Престейн резко выпрямился.
– Черт подери, – бушевал Йанг-Йовил, – неужели вы не видите всей остроты положения, Шеффилд? Мы ходим по проволоке. Какого дьявола вы поддерживаете Престейна в этом грязном деле? Вы – лидер Либеральной партии… сверхпатриот. Главный политический враг Престейна. Продайте его, глупец, пока он не продал всех нас!
– Капитал Йовил, – ядовито вставил Престейн, – я не могу одобрить ваши выражения.
– Нам отчаянно нужен ПирЕ, – продолжал Йанг-Йовил. – Мы исследуем это вещество, научимся его синтезировать, применять в военных действиях… пока нас не опередили ВС. Но Престейн отказывается помогать. Почему? Потому что находится в оппозиции к правящей партии. Он не хочет никаких побед для либералов. Ради своей политики он предпочел бы наше поражение, потому что богачи вроде Престейна никогда не проигрывают. Придите в себя, Шеффилд! Вас нанял предатель. Подумайте, что вы собираетесь сделать!
В этот момент раздался стук, и в Звездный Зал вошел Саул Дагенхем. Было время, когда Дагенхем, чародей от науки, сверкал среди физиков звездой первой величины – колоссальной памятью, изумительной интуицией и мозгом изощренней вычислительной машины шестого поколения. Однако произошла катастрофа. Ядерный взрыв не убил Дагенхема, но сделал его радиоактивным, «горячим», «Тифозной Мэри» XXIV века.
Правительство Внутренних Планет ежегодно выплачивало ему двадцать пять тысяч кредиток для обеспечения защитных мер. Дагенхем не мог общаться с человеком более пяти минут, не мог занимать никакое помещение, включая собственное, более тридцати минут в сутки. Изолированный от жизни и любви, он бросил свои исследования и создал колосс «Курьеры Инк.».
Когда бледный труп со свинцовой кожей появился в Звездном Зале, Йанг-Йовил понял неминуемость поражения. Он не мог соперничать одновременно с тремя такими людьми. Он встал.
– Переговоры закончены. Я беру ордер на арест Фойла. Что касается Разведки, переговоры окончены.
– Капитан Йовил уходит, – обратился Престейн к офицеру джант-стражи, приведшему Дагенхема. – Проводите его через лабиринт.
Йанг-Йовил отвесил короткий поклон, а когда офицер двинулся вперед, посмотрел прямо на Престейна, иронично улыбнулся и исчез со слабым хлопком.
– Престейн! – воскликнул Банни. – Он джантировал! Координаты этой комнаты не тайна для него! Он…
– Очевидно, – ледяным тоном отрезал Престейн. – Офицер, сообщите начальнику стражи. Координаты Звездного Зала больше не секрет; даю сутки на их изменение. Теперь…
– Подождите, – сказал Дагенхем. – Надо заняться ордером.
И без извинения или объяснения он также исчез. Престейн поднял бровь.
– Еще один, – пробормотал он. – Но у этого, по крайней мере, хватило такта хранить свою информацию до конца.
Вновь появился Дагенхем.
– Не имеет смысла тратить время на лабиринт, – сказал он. – Я принял меры. Йовила задержат – два часа гарантировано, три часа вероятно, четыре возможно.
– Как? – поразился Банни.
Дагенхем холодно улыбнулся.
– Стандартная операция «Курьеров Дагенхема», ВФБК: веселье, фантазия, беспорядок, катастрофа… Нам нужны все четыре часа. Проклятье! Я разладил ваших кукол, Престейн. – Роботы внезапно начали подергиваться, словно в припадке – жесткая радиация Дагенхема поразила их электронные мозги. – Мне пора.
– Что с Фойлом? – спросил Престейн.
– Пока ничего. – На лице Дагенхема снова появилась страшная улыбка. – Он действительно уникален. Я перепробовал все обычные методы и наркотики… Ничего. Снаружи – всего лишь заурядный космонавт… если забыть татуировку… но внутри – он из стали. Что-то завладело всеми его помыслами, всем существом, и не отпускает.
– Что же? – спросил Шеффилд.
– Планирую узнать.
– Как?
– Не спрашивайте – станете соучастником. Корабль наготове?
Престейн кивнул.
– Если нам удастся найти «Номад», но действовать придется быстро. Законники готовы, Шеффилд?
– Готовы. Надеюсь, что они не понадобятся.
– Я тоже надеюсь. Ждите инструкций. Фойл долго не выстоит.
– Где вы его держите?
Дагенхем покачал головой.
– Это помещение ненадежно.
Дагенхем джантировал Цинциннати – Нью-Орлеан – Монтеррей – Мехико и появился в психиатрическом крыле гигантского госпиталя Объединенных Земных Университетов. Крыло – едва ли подходящее название для целого города в маленькой стране госпиталя. Дагенхем возник на сорок третьем этаже терапевтического отделения, где в изолированном баке плавал без сознания Гулливер Фойл. Рядом стоял солидный бородатый мужчина в халате.
– Привет, Фриц.
– Привет, Саул.
– Хорошая картинка – главврач обхаживает для меня пациента.
– Мы у тебя в долгу, Саул.
– Хватит об этом, Фриц. Я не облучу твой госпиталь?
– Здесь свинцовые стены.
– Готов к работе?
– Хотел бы я знать, за чем ты охотишься.
– За информацией.
– И собираешься для этого превратить терапевтическое отделение в камеру пыток? Почему не использовать обычные наркотики?
– Все испробовано. Бесполезно. Он не обычный человек.
– Это запрещено, ты же знаешь.
– Передумал? За четверть миллиона я могу продублировать твое оборудование.
– Нет. Саул. Мы всегда будем у тебя в долгу.
– Тогда начнем.
Они выкатили бак в коридор и далее – до комнаты площадью в сотню квадратных футов и с мягкой обивкой стен. Театр Кошмаров – один из малоизвестных терапевтических экспериментов – появился на свет в результате ранних попыток лечения шизофрении методом шока с целью заставить больного вернуться к реальности, превратив его воображаемый мир в пытку. Однако связанные с этим эмоциональные перегрузки пациента были признаны слишком жестокими.
Проекторы очистили от пыли и подготовили к работе. Фойла извлекли из бака, сделали ему стимулирующий укол и оставили на полу. Бак удалили. Свет выключили. Затем вошли в скрытое контрольное помещение и включили проекторы.
Каждый ребенок считает, будто его воображаемый мир уникален. Психиатрам же известно: радости и ужасы личных фантазий – общее наследство всего человечества. Терапевтическое отделение Объединенного Госпиталя записало эмоции на тысячах километров пленки и создало всеобъемлющий сплав ужаса в Театре Кошмаров.
Фойл очнулся в холодном поту, так и не поняв, что вышел из забытья. Его сжимали в клещах, кидали в пропасть, жарили на костре. С него содрали кожу и кислотой выжигали внутренности. Он завыл. Он побежал – вязкое болото обхватило его ноги. И какофонию скрежета, визга, стонов, угроз, терзавшую его слух, перекрывал настойчивый голос:
– Где
