Фойл потерял счет дням. Он больше не перешептывался в Санитарии. Его сознание оторвалось от реальности и куда-то медленно и бездумно плыло. Ему стало казаться, что он снова на «Номаде», опять дерется за жизнь. Потом и эта слабая связь с иллюзией оборвалась; он все глубже и глубже погружался в пучину кататонии. В лоно тишины, в лоно темноты, в лоно сна.
То были странные, быстротечные сны. Однажды ему явился голос ангела-спасителя. Ангела-женщины. Она тихонько напевала. Трижды он слышал слова: «О боже…», «Боже мой!..» и «О…»
Фойл падал в бездонную бездну и слушал.
– Есть выход, – сладко нашептывал в его уши ангел. Ее голос был мягким и нежным и в то же время горел безумием. Голос ангела гнева. – Есть выход.
И внезапно, с безрассудной логикой отчаяния, Фойл осознал: выход есть. Глупец, он не видел этого раньше.
– Да, – прохрипел он. – Есть выход.
Послышался сдавленный вздох.
– Кто это?
– Я, – сказал Фойл. – Это я, никто иной. Ты меня знаешь.
– Где ты?
– Здесь. Где всегда.
– Но здесь никого нет. Я одна.
– Спасибо, ты показала мне путь.
– Я слышу голос, – прошептал ангел гнева. – Это начало конца.
– Ты показала мне путь. Чертовджант.
– Чертовджант!.. Боже мой, неужели это правда? Ты говоришь на уличном арго… ты существуешь на самом деле… Кто ты?
– Гулли Фойл.
– Но ты не в моей камере. И даже не поблизости. Мужчин держат в северной части Жофре Мартель. Я – в «Юге-900». А ты?
– «Север-III».
– В четверти мили от меня. Как мы… О господи! Конечно! Это Линия Шепота. Я всегда думала – выдумки. А она существует…
– Что ж, пора, – пробормотал Фойл. – Чертовджант.
– Фойл, не смей! Послушай меня. Это чудо.
– Что чудо?
– Акустический феномен… такое случается в пещерах… Каприз передачи звука… Старожилы называют это Линией Шепота. Я никогда им не верила. Никто не верит, но это правда! Мы на разных концах Линии Шепота. Мы можем разговаривать. Мы можем строить планы. У нас есть надежда. Мы можем спастись.
Ее звали Джизбелла Маккуин. Она была вспыльчива, умна, образованна и независима. Жофре Мартель пять лет должен был лечить ее от бандитизма. Джизбелла поведала Фойлу о том, как она бросила вызов обществу.
– Ты не знаешь, что джантация принесла женщинам, Гулли. Она заперла нас. Отправила назад в сераль.
– Что такое сераль?
– Гарем. Место, где содержат женщин – хранят. Через тысячу лет развития цивилизации мы снова – собственность. Джантация так угрожала нашей добродетели, нашему достоинству, нашей чести, что нас заперли, как золотые слитки в сейф. Нам закрыты все дороги. Это страшный тупик, Гулли, и из него нет выхода. Остается только плюнуть на все и идти напролом.
– Зачем это тебе, Джиз?
– Свобода нужна мне как воздух, Гулли. Я хочу жить своей собственной жизнью, а общество заковало меня в кандалы и обрекло на смирение.
И она поведала ему все мрачные и трагические подробности своего бунта: Слабохарактерное Вымогательство, Водопадное мошенничество, Каскадный Шантаж, Новобрачное и Похоронное Ограбления и другие.
Фойл рассказал ей о «Номаде» и «Ворге»; открыл свою ненависть и свои планы. Он не сказал Джизбелле о своем лице и о двадцати миллионах в платиновых слитках, скрытых в поясе астероидов.
– Что случилось с «Номадом»? – спросила Джизбелла. – Верно ли то, что говорил тот человек, Дагенхем? Его уничтожил крейсер Внешних Спутников?
– Мне не понять. Сказано – не помню.
– Очевидно, взрыв вызвал у тебя амнезию, а шесть месяцев одиночества и мук усугубили потерю памяти. На корабле не осталось ничего ценного?
– Нет.
– И Дагенхем ни о чем не упоминал?
– Нет, – солгал Фойл.
– Значит, у него была иная причина упрятать тебя в Жофре Мартель. Зачем-то ему нужен «Номад»… Но пытаться взорвать «Воргу» – это глупость. Только дикий зверь грызет захлопнувшийся капкан. Сталь не виновата.
– Не пойму, о чем ты. «Ворга» прошел мимо.
– Кару заслужил мозг, Гулли. Тот мозг, который устроил западню. Выясни, кто находился на борту «Ворги». Узнай, кто приказал уйти. И накажи его.
– Да-а. Как?
– Думай, Гулли. Голова, сообразившая, как сдвинуть «Номад» и как из него собрать адскую машинку, должна найти способ. Но никаких бомб – думай! Разыщи кого-нибудь из экипажа «Ворги». Он назовет остальных. Выследи их, узнай, кто отдал приказ. И покарай его. Но на это требуется время, Гулли… время и деньги; больше, чем у тебя есть.
– Вся жизнь, у меня.
Они часами переговаривались по Линии Шепота; голоса слабые, но звучавшие будто у самых ушей. Лишь в определенном месте каждой камеры можно было услышать собеседника, вот почему они не сразу обнаружили это чудо. Но теперь они наверстывали упущенное. И Джизбелла учила Фойла.
– Если нам когда-нибудь удастся выбраться из Жофре Мартель, мы будем вместе, а я не могу довериться безграмотному человеку.
– Кто безграмотный?
– Ты, – решительно заявила Джизбелла. – Мне приходится все время разговаривать на уличном арго.
– Я умею читать и писать.
– И все… то есть кроме голой силы – ты нуль.
– Говори толком, ты, – рассвирепел Фойл.
– Говорю толком, я. Что проку от самого лучшего резца, если он тупой? Надо заточить твой разум, Гулли. Надо дать тебе образование.
Он покорился. Он понял: она права. Надо знать гораздо больше – не только для того, чтобы выбраться, но и для поисков «Ворги». Джизбелла была дочерью архитектора и получила блестящее образование. Она муштровала Фойла, вбивая в него знания с циничным опытом пяти лет тюрьмы. Иногда он бунтовал против тяжелого труда. Тогда по Линии Шепота кипели яростные, но тихие споры; затем в конце концов Фойл просил прощения и вновь покорялся. А иногда Джизбелла уставала от наставлений, и они просто разговаривали и мечтали.
– Мне кажется, мы начинаем влюбляться друг в друга, Гулли.
– Мне тоже так кажется, Джиз.
– Я старая карга, Гулли. Мне сто пять лет. А ты как выглядишь?
– Кошмарно.
– То есть?
– Лицо.
– Это романтично. Один из тех загадочных шрамов, украшающих настоящих мужчин?
– Нет. Ты увидишь, когда встретимся, мы. Неправильно, да, Джиз? Просто: «когда мы встретимся».
– Молодец.
– Мы ведь встретимся однажды, Джиз?
– Скоро, я надеюсь, Гулли. – Далекий голос Джизбеллы окреп. – А теперь пора за работу. Нам надо готовиться.
За пять лет Джизбелла многое узнала о Жофре Мартель. Никто никогда не джантировал из подземного госпиталя, но десятилетиями из уст в уста передавались слухи и крупицы истины. Так, на основе этих сведений Джизбелла быстро опознала соединяющую их Линию Шепота. На их основе начала она обсуждать планы спасения.
– Это в наших силах, Гулли, не сомневайся. В системе охраны наверняка есть недостатки.
– Никто их раньше не находил.
– Никто раньше не действовал с партнером.
Фойл не волочился больше в Санитарию и обратно бесцельно. Во мраке он задавал шепотом продуманные вопросы. Он ощупывал стены, замечал двери, их фактуру, считал, слушал, изучал и докладывал. Фойл и Джизбелла создавали картину порядков и охраны Жофре Мартель.
Однажды утром по возвращении из Санитарии его остановили на пороге камеры.
– Иди дальше, Фойл.
– Это «Север-3». Я знаю свое место.
– Двигай, говорят.
– Но… – Фойл пришел в ужас. –
