– Оооооох? Соооооо? Неееееее. Аххххххх, – бормотал тянущийся за ним потревоженный мусор.
Лимонный вкус во рту стал невыносим; раздирающие тело когти были мукой.
Он джантировал.
И появился в полыхающем горниле под собором Святого Патрика всего через секунду после своего исчезновения. Его тянуло сюда, как снова и снова притягивает мотылька манящее пламя. Он выдержал в ревущей топке всего лишь миг.
И джантировал.
Он находился в глубинах Жофре Мартель. Бархатная бездонная тьма была раем, блаженством, эйфорией.
– А-ах! – облегченно выдохнул он.
– АХ! – раздалось эхо его голоса, и звук предстал ослепительно ярким узором света:
Горящий Человек скорчился.
– Прекратите! – закричал он, ослепленный шумом. И снова донесся сверкающий рисунок эха:
Отдаленный топот явился его глазам затейливым узором развевающегося вымпела:
То была поисковая группа из госпиталя Жофре Мартель, при помощи геофона выслеживающая Фойла и Джизбеллу Маккуин. Горящий Человек исчез, но невольно сбил ищеек со следа беглецов.
Он снова появился под собором. Отчаянное трепыхание швыряло Фойла вверх по геодезическим линиям; те же неотвратимо возвращали его назад, в то Настоящее, которого он стремился избежать; ибо Настоящее было самой низкой точкой параболы пространства-времени.
Он мог гнать себя вверх и вверх, в Прошлое или Будущее, но рано или поздно падал в Настоящее, подобно брошенному со дна бесконечного колодца мячу, который сперва катится вверх по пологому склону, потом на миг застывает и падает вниз.
И все же снова и снова он бился в неведомое.
Он джантировал.
И оказался на пустынном австралийском побережье.
Бурление пенящихся волн оглушало:
– ЛОГГЕРМИСТ КРОТОХАВЕН ЙАЛЛ. ЛУГГЕРМИСК МОТЕСЛАВЕН ДЖУЛ.
Шум пузырящегося прибоя слепил.
Рядом стояли Гулли Фойл и Робин Уэднесбери. Неподвижное тело лежало на песке, отдававшем уксусом во рту Горящего Человека. Морской ветер пах оберточной бумагой.
Фойл шагнул.
– ГРАШШШ! – взвыло движение.
Горящий Человек джантировал.
И появился в кабинете доктора Ореля в Шанхае.
Фойл снова стоял рядом и говорил узорами света:
Джантировал.
Вновь холод, вкус лимонов и раздирающие кожу когти… Горящий Человек заглядывал в иллюминатор серебристой яхты. Сзади высились зазубренные горы Луны. Он увидел резкое перестукивание подающих кровь и кислород насосов и услышал грохот движения Гулли Фойла. Безжалостные клешни вакуума удушающе сжали горло.
Геодезические линии пространства-времени понесли его назад, в Настоящее, в сатанинскую жаровню под собором Святого Патрика, где едва истекли две секунды с тех пор, как он начал бешеную борьбу за существование. Еще раз, словно огненное копье, Фойл швырнул себя в неведомое.
Он был в катакомбах колонии Склотски на Марсе. Перед ним извивался и корчился белый червяк, Линдси Джойс.
– НЕТ! НЕТ! НЕТ! – кричало ее судорожное дергание. – НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ. НЕ УБИВАЙТЕ МЕНЯ. ПОЖАЛУЙСТА… НЕ НАДО… ПОЖАЛУЙСТА… ПОЖАЛУЙСТА…
Горящий Человек оскалил тигриную пасть и засмеялся.
– Ей больно, – сказал он. Звук собственного голоса обжег глаза.
– Кто ты? – прошептал Фойл.
Горящий Человек содрогнулся.
– Слишком ярко. Меньше света.
Фойл шагнул вперед.
– БЛАА – ГАА – ДАА – МАА – ФРАА – МИШИНГЛИСТОНВИСТА! – загремело движение.
Горящий Человек страдальчески скривился и в ужасе зажал уши.
– Слишком громко! – крикнул он. – Не двигайся так громко!
Извивания корчащейся Склотски продолжали заклинать:
– НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ. НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ.
Горящий Человек снова засмеялся.
– Послушай ее. Она кричит. Она ползает на коленях. Она молит о пощаде. Она не хочет сдыхать. Она не хочет боли. Послушай ее.
– ПРИКАЗ ОТДАЛА ОЛИВИЯ ПРЕСТЕЙН. ОЛИВИЯ ПРЕСТЕЙН. НЕ Я. НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ. ОЛИВИЯ ПРЕСТЕЙН.
– Она говорит, кто отдал приказ. Неужели ты не слышишь? Слушай своими глазами. Она говорит – Оливия.
Шахматное сверкание вопроса Фойла было непереносимо.
– Она говорит, Оливия. Оливия Престейн. Оливия Престейн. Оливия Престейн.
Он джантировал. И оказался в каменном капкане под собором Святого Патрика. Внезапно смятение и отчаяние подсказали ему, что он мертв. Это конец Гулли Фойла. Это вечность и реальный ад. То, что он видел, – Прошлое, проносящееся перед распадающимся сознанием в заключительный момент смерти. То, что он перенес, ему суждено переносить бесконечно. Он мертв. Он знал, что мертв.
Он отказался подчиниться вечности. И снова швырнул себя в неведомое.
Искрящийся туман… вихрь звезд-снежинок… поток жидких бриллиантов. Тела его коснулись невесомые трепетные крылья… Язык ощутил вкус нити прохладных жемчужин… Перемешавшиеся чувства не могли помочь ему сориентироваться, но он отчетливо понимал, что хочет остаться в этом Нигде навсегда.
– Здравствуй, Гулли.
– Кто это?
– Робин.
– Робин?
– Бывшая Робин Уэднесбери.
– Бывшая?..
– Ныне Робин Йовил.
– Не понимаю. Я мертв?
– Нет, Гулли.
– Где я?
– Далеко, очень далеко от Святого Патрика.
– Но где?
– Мне некогда объяснять, Гулли. У тебя мало времени.
– Почему?
– Потому что ты еще не умеешь джантировать через пространство-время. Тебе надо вернуться и научиться.
– Я умею. Должен уметь. Шеффилд сказал, что я джантировал к «Номаду»… шестьсот тысяч миль.
– Тогда это была случайность, Гулли. Ты снова сделаешь это – когда научишься… А пока ты не знаешь, как удержаться… как обратить любое Настоящее в реальность. Вот-вот ты опять сорвешься в собор Святого Патрика.
– Робин, я только что вспомнил. У меня для тебя плохие новости.
– Знаю, Гулли.
– Твоя мать и сестры погибли.
– Я знаю это очень давно.
– Давно?
– Тридцать лет.
– Это невозможно.
– Возможно. Ты далеко, далеко от Святого Патрика… Я хочу рассказать тебе, как спастись от огня, Гулли. Ты будешь слушать?
– Я не мертв?
– Нет.
– Я буду слушать.
– Ты страдаешь синестезией, все твои чувства перепутаны. Это скоро пройдет, но пока придется говорить так, чтобы ты понял.
– Почему ты мне помогаешь?.. После того, что я сделал с тобой…
– Все прощено и забыто, Гулли. Слушай меня. Когда опять окажешься в соборе, повернись к самой громкой тени. Ясно?
– Да.
– Иди на шум, пока не ощутишь покалывание на коже. Остановись. Сделай пол-оборота в сжатие и чувство падения. Иди туда. Пройдешь через столб света и приблизишься ко вкусу хинина. На самом деле это клубок проволоки. Продирайся прямо через хинин; там увидишь что-то стучащее, словно паровой молот. Ты будешь в безопасности.
– Откуда все это тебе известно, Робин?
– Мне объяснил специалист, Гулли. – Появилось ощущение смеха. – Вот-вот ты сорвешься в прошлое… Здесь Питер и Саул. Они передают тебе привет и желают удачи. Джиз Дагенхем тоже. Счастливо, Гулли, милый…
– В Прошлое?.. Это Будущее?..
– Да, Гулли.
– А я там есть?.. А… Оливия?
И в этот миг он, кувыркаясь, полетел вниз, вниз, вниз, по пространственно-временным линиям вниз, в кошмарную яму Настоящего.
Глава 16
Его ощущения пришли в норму в Звездном Зале дворца Престейна. Зрение стало зрением, и он увидел высокие зеркала и витражные стекла, золотые корешки фолиантов и библиотекаря-андроида на шаткой библиотечной лесенке. Звук стал звуком, и он услышал стук механического пишущего устройства, за которым сидела секретарша-андроид. Вкус стал вкусом, когда он пригубил коньяк, поданный роботом-барменом.
Фойл понимал, что находится в безвыходном положении: он приперт к стене; сейчас ему предстоит принять самое важное решение в жизни. На данный момент он пренебрег врагами и обратился к сияющей улыбке, застывшей на металлическом лице бармена, классическому ирландскому оскалу.
– Спасибо, – сказал Фойл.
– Счастлив служить, – ответил робот, ожидая следующей реплики.
– Приятный день, – заметил Фойл.
– Где-нибудь всегда выдается чудесный день, сэр, – отозвался робот.
– Ужасный день, – сказал Фойл.
– Где-нибудь всегда выдается
