Брэден и следом за ним Серафина миновали центральную беседку и вошли в розовый сад. Мальчик нырнул в каменный домик, принадлежащий главному садовнику розария мистеру Фетлану. В домике хранились грабли, тяпки и прочие садовые инструменты, а также цветочные горшки, подносы и деревянные ящики из-под яблок. Мальчик схватил фонарь, лопату и снова выскочил под дождь. Он уже промок до костей и весь дрожал, но упорно продвигался вперед.
Прошел через сад, а затем по тропе к пруду. После того, как лодочный сарай остался позади, Серафина решила, что Брэден собирается перейти по большому мосту из красного кирпича, перекинутому через восточный конец пруда. Но в самый последний момент он свернул левее и вошел в лес.
— Все очень и очень странно, — сказала Серафина. — Куда же ты теперь?
Он шел по краю пруда, над которым нависли ветвями старые деревья, пока не послышался шум бегущей воды. В этом месте ручей впадал в пруд, и здесь же поперек потока было установлено низкое кирпичное заграждение, которое сдерживало течение. За последние годы заграждение поросло кустарниками, мхом и вьющимися растениями, так что Серафина не сразу сообразила, что это такое.
Когда-то давно, когда поместье еще только строилось, архитектор мистер Олмстед решил, что ландшафт будет выглядеть незавершенным без декоративного пруда. Он рассказывал Серафине, что собирался устроить такой же водоем в Центральном парке Нью-Йорка. Девочка никогда не видала Нью-Йорк, да и вообще не бывала нигде, кроме своего горного края. Она даже не представляла, как выглядят равнины, — наверное, очень странно. И как там люди разбираются, куда идти? Но все равно Серафине очень нравилось слушать рассказы мистера Олмстеда о парке в огромном городе. На территории Билтморского поместья, как, впрочем, и в горах, не было природных озер, но много лет назад какой-то старик-фермер перегородил ручей, чтобы устроить мельничную запруду. А мистер Олмстед расширил запруду, придал ей новую форму, и получился пруд, который стал частью сада.
Серафина вспомнила, как однажды папаша привел ее на это самое место и показал, где ручей впадает в пруд.
— Это маленький тихий ручеек, — объяснил папаша, — но каждый раз во время сильных дождей он разбухает и норовит нанести в пруд грязи, палок и прочего мусора. Фермерам или, там, стаду коров без разницы — грязный пруд или чистый, но для такого благородного джентльмена, как мистер Вандербильт, грязный пруд никак не годится, вот мистер Олмстед и придумал выход из положения.
Серафина ясно представила себе папашу. Он всегда был такой довольный и оживленный, когда рассказывал ей что-нибудь.
— Мистер Олмстед велел рабочим построить поперек ручья это кирпичное заграждение, чтобы оно пропускало через себя воду и замедляло течение. Видишь, вода спокойненько стекает прямо в ту большую дыру. Если вода чистая, она уносится в пруд. Но загляни-ка в дыру, Сера. Видишь вон ту металлическую штуковину? Мистер Олмстед попросил меня установить там стальную корзину со скользящим затвором. Во время сильной грозы, когда ручей несет грязь и мусор, корзина их ловит.
— Но я не понимаю, — с недоумением произнесла Серафина, — куда же утекает вода с грязью? Она же должна куда-то деваться?
— В том-то и дело! В этом вся хитрость. Когда мы построили сооружение, мистер Олмстед объяснил рабочим, как сделать длинный, извивающийся кирпичный туннель, который называется желобом. Этот туннель тянется отсюда под всем прудом на расстояние не менее тысячи футов до того места на другом берегу, где ручей продолжает свой бег. Так вот, когда идет сильный дождь, ручей переполняется грязной водой, а стальная корзина забивается мусором. Под тяжестью этого мусора затвор опускается, и открывается туннель, по которому грязная вода и всякая дрянь уносится к противоположному берегу, туда, где продолжается ручей. Грязь сбрасывается обратно в дальнюю часть ручья и несется вместе с водой до самой реки, как и было задумано богом. А пруд остается чистым.
В голосе отца слышалось уважение:
— Видишь ли, Сера, ты можешь принять все так, как оно есть. А можешь внести свои поправки и сделать что-то лучше, чем было.
И Серафине тогда подумалось, что и ее папаша, и мистер Олмстед относятся к тем людям, которые стараются сделать лучше, чем было.
Пока Серафина вспоминала, Брэден подошел к заграждению и, склонившись, осветил его внутренность фонарем. Ручей бежал быстрым, ровным потоком, в котором было много дождевой воды, но, поскольку мусора в ней оказалось мало, затвор не опустился, и ручей бежал прямо в пруд.
Брэден принялся кидать в металлическую корзину палки и ветки.
— А это еще зачем? — спросила Серафина.
Корзина наполнилась, и затвор медленно опустился. Схватив фонарь и лопату, Брэден забрался в туннель.
— Брэден! — изумленно воскликнула Серафина.
Она была готова лезть куда угодно, только не в туннель, расположенный под прудом и под землей. Спасибо, ее уже похоронили один раз, и у нее не было никакого желания хоронить себя снова, да еще, возможно, и утопиться вдобавок.
Но Брэден уже скрылся в туннеле, не оставив ей выбора. Она не понимала причины его безрассудства, но и отпустить одного в этот ужасный желоб тоже не могла.
Набрав в грудь побольше воздуху, Серафина полезла вслед за другом.
Глава 14
Следуя за фонариком Брэдена, Серафина пробиралась по туннелю. Это был узкий кирпичный лаз с низким сводом. Под ногами бежал узкий ручеек. Сначала туннель был достаточно высок, чтобы они с Брэденом могли идти выпрямившись во весь рост. Но, чем дальше они шли, тем ниже и уже становился лаз.
Серафине совершенно не нравилось это место, но что бесило ее больше всего, так это вода, капающая с потолка ей на затылок, отчего по телу пробегала дрожь. Серафину пугали темные ручейки, змеящиеся по черным, скользким, покрытым плесенью стенам. В воздухе висел тяжелый запах гниющей воды. Без сомнения, они с Брэденом шли сейчас под водами пруда.
Туннель опускался все глубже, и Серафина отчетливо ощущала, что воздух сырой и холодный, стены — липкие, а под ногами у нее плещется, постепенно поднимаясь, дождевая вода. Она не понимала, реальные это ощущения или только кажущиеся, но чувствовала все так остро, словно сама
