Вопрос заключался в том, как переломить ситуацию в свою пользу. И решение, кажется, существовало. Опасность была крайне высокой, но могло и получиться.
Обдумывая план, Пендергаст понимал, что вот-вот произойдет очередное нападение и на этот раз ему может повезти меньше, чем в прошлый. В одном он не сомневался: Дункан появится с подветренной стороны, чтобы не выдать себя запахом.
С подветренной. Вот что было критически важным.
Специальный агент вырвал пучок сухой травы, связал его узлом, вытащил зажигалку и поджег. Трава вспыхнула на ветру, издавая громкий треск. Он сунул горящую траву в густые заросли, и сухие стебли мгновенно занялись громким, потрескивающим пламенем. Огонь распространялся в ту сторону, куда задували порывы ветра, а Пендергаст отступал в противоположную сторону, двигаясь по диагонали от направления движения огня. Он еще раз сунул свой импровизированный факел в сухую траву, и новый очаг огня засуетился в своем стремлении соединиться с другими.
Менее чем через минуту по острову продвигалась настоящая стена огня, потрескивая и яростно рыча, как безумец, взметая в небо искры и языки пламени. Пендергаст продолжал двигаться против ветра по негорящей траве и так добрался до места, где начиналась отмель, охватывающая остров. Облака теперь стали чуть менее плотными, а прилив продолжал наступать. Вся сцена освещалась призрачным светом пламени, которое, отражаясь в глянцеватых отмелях, изменяло их цвет на кроваво-красный.
Пендергаст внимательно следил за пожаром. Как он и предполагал, огонь, направляемый ветром, двигался по дуге, словно петля, замыкающаяся сама на себя. Пламя бушевало вовсю, воздух разогревался все сильнее. С каждой минутой сокращалась площадь незатронутой пожаром травы. Держа пистолет наготове, Пендергаст начал обходить остров вдоль кромки травы, двигаясь быстро и беззвучно.
Наконец через рев пламени пробился крик – вопль ярости и отчаяния. Пендергаст пошел в направлении крика. Вскоре послышался другой звук – топот бегущих ног: пожар выгнал Дункана из зарослей и теперь он в панике спасался от огня.
Быстрый, как атакующая змея, Пендергаст ринулся в траву. Охваченный ужасом человек бежал в направлении, пересекающемся с тем, в котором бежал Пендергаст, спина Дункана была ярко освещена пламенем. Специальный агент припустил за ним, прыгнул ему на спину и оглушил ударом пистолета. Они упали на землю, Пендергаст вырвал штык из руки противника и швырнул в наступающую стену огня. Потом завел руки Дункана за спину и застегнул на них наручники, поднялся и то ли потащил, то ли понес его на отмель, подальше от огненных языков. Там он бросил его в грязь.
Ожидая, когда человек придет в себя, Пендергаст постарался очистить руки и ноги от сажи и грязи. Вскоре Дункан открыл глаза, карикатурно-белые на грязном лице, и вперился в Пендергаста с немой яростью.
– Поберегите силы, – сказал специальный агент. – Мы дождемся, когда вода спадет, а потом я отведу вас к вашему брату.
40
Прошлой ночью ветер унес шторм, который бушевал над Эксмутом в течение последних нескольких дней, и рассвет оказался ярким и более теплым. И теперь полуденное солнце щедро заливало главную улицу, золотило фасады и витрины магазинов и даровало долгожданное облегчение большой толпе, собравшейся перед полицейским участком. Персиваль Лейк стоял вместе с Кэрол поодаль, у дверей ее магазина. В одной руке он держал пакет с покупками, а другой – сжимал руку Кэрол.
На его глазах разворачивалось удручающе типичное для маленького города в Новой Англии событие. На ступеньках полицейского участка воздвигли подиум, установили микрофон, и в течение последнего часа все, кто имел хоть какой-то вес в городке, по очереди занимали место на трибуне. Начал избранный глава городского управления, пожилой нелюдимый человек, чья семья поселилась в Новой Англии в незапамятные времена. Несмотря на свое положение, он теперь редко появлялся на публике. За ним на трибуну поднялся единственный оставшийся член муниципалитета – по понятным причинам Дана Данвуди не смог присутствовать. Затем выступали именитые горожане, такие как директор библиотеки и этот занудный бывший актер-трагик, Уорли. И вот место перед микрофоном занял шеф полиции Мурдок, наклонившись всем своим солидным телом так, чтобы кучка репортеров могла запечатлеть его в профиль. Он уже во всех подробностях успел расписать свою главенствующую роль в раскрытии этого дела. Теперь он выражал облегчение в связи с тем, что это позорное пятно (имея в виду клан Данвуди и их современные, а также прежние преступления) наконец-то удалено с лика города. С одной стороны от шефа полиции стоял его заместитель Гэвин, который явно чувствовал себя не в своей тарелке, оказавшись в центре внимания. По другую сторону от Мурдока был запечатанный стеклянный контейнер, в котором находился двадцать один сверкающий на солнце кроваво-красный рубин – коллекция «Гордость Африки». С рубинов не сводил взгляда чванливый представитель лондонского «Ллойда», который не только охранял их, но и должен был вскоре вступить во владение ими. Ведь «Ллойд» более века назад выплатил за камни страховую премию и, таким образом, по праву владел ими.
Лейк до сих пор не мог смириться с тем, что эти камни – и тело, в котором они находились, – все эти годы лежали за стеной в его подвале.
Последние дни принесли такую череду потрясений (одно откровение за другим, и каждое следующее невероятнее предыдущего), что Лейк чувствовал себя опустошенным. Как, несомненно, и многие другие горожане. Тем не менее они пришли, все до одного. Море голов, сотни и сотни, растянулось от полицейского участка не меньше чем на квартал, освещенное ярким солнцем. Лейк обводил их взглядом, отмечая знакомые лица. Марк и Сара Лилли в похожих одеяниях, старик Бен Бойл, Уолт Эддерли, владелец гостиницы. По какой-то причине – несмотря на напыщенные речи и провинциальное политиканство – этот ритуал превратился в нечто вроде благодарственной молитвы. Мурдок на свой собственный омерзительный лад был прав. Ужас, преследовавший городок на протяжении более ста лет, был выявлен, назван и искоренен. Теперь, после всего случившегося, Эксмут мог исцелиться.
Наконец шеф перешел к возвышенной части: «Мы – соль земли», «Да здравствует Америка!», «Благослови нас всех Господь!», конец. Последовали аплодисменты и одобрительные выкрики. Все закончилось. Толпа,
