И покуда я так спряла, спела и записала, так и случилось.
* * *Гневные слухи поползли по Иномирью, дескать, рани Нараки оскверняет титул дурными решениями. Я не обращала на них внимания.
Но обращал Амар.
– Если оставить все как есть, они возьмут дворец штурмом. Я не могу этого допустить. Мы должны поддерживать неприкосновенность равновесия.
Я замерла. Слова его звучали до странного холодно и отрешенно.
– Ты веришь им?
– Конечно, нет, – пренебрежительно отмахнулся Амар. Но я уловила дрожь в его пальцах. – И тем не менее мы хранители покоя. Нас должно волновать их мнение.
– Почему? Оно ничего не изменит.
– Это твоя… – он осекся, – наша репутация.
* * *Совет собрался в прославленных дворах над облаками, где по углам грохотал гром, а каждый трон венчали молнии. Воздух, залитый солнцем и величием, казался невероятно ярким. Многорукие дэвы допрашивали меня, раскинувшись на резных облаках и потягивая божественную сому [39] из золотых кубков.
На протяжении всего допроса Дхармараджа стоял рядом, словно шелковая тень защищая меня от ослепительного света. Я верила в себя, а уж с поддержкой Амара никто не мог оспорить мое решение.
– Как можешь ты быть столь жестока? – воскликнул один. – Зачем лишать его жены в земной жизни?
– Его жена с ним не переродится. Другой я ему не дам.
Женщина с сияющей, точно рассвет, кожей растянула губы в дрожащей улыбке за белой вуалью.
– А как же его братья? Разве они не участвовали в краже? – спросил другой.
– Участвовали.
– Так почему ему придется вытерпеть целую человеческую жизнь, а они проведут в том мире меньше года?
– Потому что они были пособниками, а не зачинщиками преступления. Именно он сильно оступился, потому и должен прожить там дольше всех.
Дэв за моей спиной топнул ногою, и позади него сверкнула молния.
– А ты что скажешь, Дхармараджа? Как защитишь решение своей королевы?
Я вспомнила, как разглядывала толпу с высоко поднятой головой, уверенная в своей неуязвимости. И вспомнила, как развеялось это чувство, когда мой муж сказал:
– Если вы сомневаетесь в ней, я предлагаю агни-парикшу. Огонь всегда рассудит.
Дэвы одобрительно закивали. Испытание огнем. Унижение прожгло меня насквозь. Я выпустила руку Амара, и между нами разверзлась бездна.
* * *Предательство горечью разъедало горло, и призрак его преследовал меня повсюду, глумясь надо мною даже из зеркала. Как Амар мог так поступить со мной? Как мог усомниться во мне настолько, чтобы подвергнуть насмешкам и осуждающим взглядам всего небесного мира? Все это время Амар молчал. Кровать наша остыла, а вместе с нею и мое сердце.
* * *Я вспомнила ночь, когда проснулась в одиночестве, с глазами, все еще опухшими от слез. Постель наша была пуста, а по комнате эхом разносился голос. Я слышала свое имя из зеркального портала, которым мы как-то пользовались с Нритти. Я бесшумно шла по коридорам, распущенные волосы цеплялись за новые сосульки, свисающие с мраморных карнизов.
Нритти ждала меня. Я подбежала, чтобы обнять ее, даже не заметив красных пятен на ее пальцах и прилипшего к коже гнилостного смрада. Я была слепа.
– Я прощаю тебя, – безучастно промолвила она. – И я пришла предупредить.
– О чем?
– Твой Дхармараджа отвернулся от тебя, сестра.
Слова ее стали ядом, и я позволила ему разлиться по венам, одурманить, пока мысли мои не заполнило одно лишь предательство мужа.
* * *Нритти скармливала мне образы через обсидиановый портал. Показывала Амара, рвущего нити точно горла, злорадно взирающего на осыпающиеся с гобелена жизни. Он игнорировал мои слова и только и ждал возможности применить агни-парикшу, чтобы навеки меня изгнать.
– Ты для него была лишь темной игрушкой, – убеждала Нритти.
И я поверила.
* * *В день агни-парикши лицо Амара заливал свет.
– Я верю в тебя, любовь моя. – Он провел пальцами по моей скуле. – Это положит конец всем слухам. Убережет тебя от злословов. Знаю, последние наши дни были холодны, но после испытания все снова станет как прежде.
Сердце мое рычало, но лицо не выражало ничего.
– Я тебя не разочарую.
На суд мой собрались все жители Иномирья. На мне было белое траурное платье. В полумраке Ночного базара тускло мерцали фонари, озаряя резкие черты зрителей, блестящие рога да чешуйчатую кожу. Огромные ракшасы терпеливо ждали, крепко сжимая в руках оружие. Если я провалюсь – меня свергнут. Если пройду испытание – они прекратят кровопролитие в человеческих королевствах.
Священное пламя вырвалось из земли огненными лентами, извиваясь, хватая за руки. Я посмотрела на Амара. Суровое лицо его светилось надеждой. Казалось, я знала, на что. Но ошиблась.
Агни-парикша вцепилась в меня горящими когтями, разрывая нутро. Выйду из этого пламени невредимой – и докажу, что достойна королевского трона. И я не сомневалась, что выйду. Вопрос был в том, что делать дальше. И пока я горела, горела и горела, в висках стучали слова Нритти: «Он желает твоей неудачи, сестра. Он не представляет, насколько ты сильна. Когда пройдешь испытание – исчезни. Покинь его ужасное царство. Пусть сам о себе заботится. Пусть рыдает. Пусть страдает. Начни заново. Со мной».
Нритти скормила мне столько образов… Амар танцует с прекрасной нагайной в морском дворце, сотканном из стекла. Амар вздрагивает от моего прикосновения. Дым и горе тлели на моем языке. Ложь заполнила каждый уголок моего разума.
Я не помню, когда закончилась агни-парикша. Помню только, как появилась пред толпой по щиколотку в пепле. И под оглушительный рев – ликующий или негодующий, радостный или яростный – ушла. И помню, как Амар, изогнув темную бровь, взирал на зрителей с гордой улыбкой на лице, словно иного исхода и не ожидал.
И я долгое время думала, что он притворялся.
* * *В Нараке меня встретил праздник. Каждый зал искрился серебром, пол устилали стеклянные цветки и лепестки. Дворец мерцал, будто окутанный водой, и лунный свет пробивался сквозь решетчатые окна. На столах ждали сладкие кафировые сливки и фисташковые пирожные на золотых блюдах. Но я ни к чему не притронулась.
– Разочарован? – холодно спросила я.
Амар обнял меня за талию:
– Я всегда в тебя верил. Убедить нужно было лишь внешний мир.
– Лжец, – прошипела я, вырываясь из кольца его рук.
– Что это значит?
– Ты унизил меня. Швырнул толпе, как падаль стервятникам. И как стервятники, они клевали меня.
Голос стал хриплым и ломким. Я ненавидела Амара. Ненавидела за то, что он от меня отрекся. Ненавидела за то, что нуждалась в нем.
Он стиснул челюсти и отступил на шаг.
– Я поступил так, чтобы подавить инакомыслие. Чтобы обезопасить тебя. Мне было стыдно просить тебя пройти агни-парикшу.
– Так стыдно, что ты решил отдалиться от меня, едва потребовав суда?
Амар казался оглушенным.
– Я Дхармараджа не без причины. Я не хотел подвергать сомнению свою
