Ну-с, вы просите войны – будет вам война. Мы с «Избушкой» вступаем на путь обмана. Для начала покажем врагу, что испугались и бежим. А там посмотрим.
– Ладно, поехали, – сказал он. – Включи ходовой режим «песок». Знаешь, как?.. Теперь дай пару шагов на месте.
Рамона положила руки на джойстики, «Избушка» переступила с ноги на ногу, снизу раздался скрежет; железные ступни машины давненько не растопыривались в положение для ходьбы по мягкому грунту.
– Скорость на песке не больше десяти километров в час. Вперед!
– Есть, командир.
Машина пошла. Леха надел очки, посмотрел индикацию заряда и решил, что на том берегу закроет-таки люки и включит кондиционер. Прямо по курсу – заповедный буш, где ничего нет, кроме дикого зверья. Можно двигаться экономичным ходом, двенадцать-пятнадцать километров в час, спокойно заряжаясь и наблюдая, как позади надрываются преследователи. Если те, конечно, перейдут границу вслед за нами. Рискнут – тем хуже для них. Не выдержат они марафон с боевой выкладкой. Сдохнут.
Будь это тяжелая пехота, еще бог знает, кто кого загнал бы. Для нее пятнадцать – нормальная скорость на марше, а атакует она на тридцати. Но, к счастью, бронескафандры со встроенным экзоскелетом, они же «скафы», или, в просторечии, «шкафы» – слишком дорогие игрушки для африканских регулярных войск, а для бандитов и подавно. Не водится здесь тяжелой пехоты. Не бывает тут адских забегов рыцарей с пулеметами по буеракам. Так что – ножками, ребята, ножками.
А нам спешить некуда, мы ждем прояснения обстановки и указаний из Москвы. Хорошо бы только к ночи где-нибудь укрыться. Ничего, придумаем.
– Не наступи на крокодила! – сказал Леха. – Хватит с него на сегодня.
Крокодил валялся в луже и делал вид, что шагающая машина ему совсем не интересна.
«Избушка» пересекла высохшее русло и с громким хрустом вломилась в кусты на территории другого государства.
* * *– Неплохо бегут, – сказал Леха через час.
«Избушка», уютно пыхтя, топала сквозь буш, иногда чуть отклоняясь от курса, чтобы не ломать особо крепкие деревья. В машине было наконец-то прохладно. Чистая идиллия, если бы не сто человек на хвосте.
Рамона изредка скупо, чтобы лишний раз не светиться, постреливала радаром туда-сюда, и если впереди было ожидаемо чисто, то сзади творились чудеса.
Преследователи упорно держались в паре километров за машиной, двигаясь по-прежнему широкой цепью. Если сейчас встать, они настигнут «Избушку» за четверть часа. С одной стороны, было бы интересно поглядеть, что это за боевые верблюды такие двужильные, а с другой, как-то совсем не тянуло встречаться с ними нос к носу.
Очень хотелось позвонить Тёмкину и спросить, что полагается делать в Африке, когда за тобой гонится пешком вооруженная толпа. Но консул наверняка решит, будто Леха в панике, и ради его же блага потребует немедленно бросить машину.
– Это вообще законно? – буркнул Леха.
– Не понимаю вопроса.
– Извини, шутка. Я хотел спросить: это вообще нормально? Бегать по жаре с таким весом на горбу без отдыха. Ну три километра, ну пять… А эти сколько уже? Двенадцать?
– Для регулярных войск Лимпопо и соседних государств – нормально. Они специально учатся быстро покрывать большие дистанции. Частные армии и банды могут то же самое, если бойцы жуют кат, это такой стимулятор. А личная гвардия Директора Буки…
– Умоляю, духов – отставить!
– Слушаюсь. Личная гвардия Директора может держать такой темп несколько часов.
– Ну и ну… Я слышал, гвардию тут очень боятся, – вспомнил Леха. – Вряд ли потому, что она хорошо бегает. Злые ребята? Терроризируют население?
– Вовсе нет. Гвардия не выполняет полицейских задач. Это всего лишь полк специального назначения. Но если обычное пехотное отделение – десять человек, то в гвардии – девять.
– И что?..
– Насколько мне известно, пока они служат в учебном полку кандидатами, их десять. Ровно год они тренируются вместе, а потом отправляются на сдачу экзамена в буш. Им надо за неделю пройти довольно трудный маршрут и выполнить несколько диверсионных задач. Основная сложность – уходят они с голыми руками, в набедренных повязках. И назад их вернется девять.
– И что? – тупо повторил Леха.
– Я тоже не понимаю, что это значит. Но люди – боятся.
– Шокирующая Африка! – Леха фыркнул. – Ты давно в Лимпопо?
– Не знаю, – небрежно бросила Рамона.
Это было сказано настолько естественно, что Леха в ответ кивнул. Не знает – и не знает.
Через секунду ему стало как-то не по себе.
Еще через секунду он почувствовал, что очень хочет убить того, кто сделал Рамону такой.
Если верить легендам, у них там весьма романтично. Главный механизм социального лифта в Сан-Эскобаре – «Черный фургон». Говорят, что раз в год, в сезон дождей, по улочкам деревенек и фавел проезжает черный фургон без опознавательных знаков. К нему стекаются подростки обоих полов, от девяти до шестнадцати лет. Всего-то и нужно сделать – уколоть палец иголкой и капнуть крови в приемник генетического анализатора рядом с дверью. Если загорается красная лампочка, ничего не происходит, и ты всю оставшуюся жизнь будешь выращивать болотные овощи, играть в футбол и заниматься местной экзотической разновидностью рукопашного боя. А может, кончишь школу, поступишь в университет и сделаешь какую-никакую карьеру. Но если вспыхнет зеленая лампочка, на борту фургона откроется тяжелая дверь, ты шагнешь внутрь, в темноту. Твоя семья больше никогда не будет испытывать нужду – правительство Сан-Эскобара позаботится об этом. А ты, изменившись внешне и внутренне, станешь частью незаметной, но внушительной силы, сан-эскобарского спецназа. Но это, разумеется, деревенские сказки.
Скорее всего, было не так, скучнее и грустнее. Жила в трущобах девочка, и родители продали ее медицинскому центру «на органы», а то всё равно загнется от голода. Или пришли солдаты и сказали: у вас детей много, одного ребенка забираем; не волнуйтесь, его будущее обеспечено, и это ради блага государства.
Наконец, Рамону могли вырастить, что называется, в пробирке. Самый правдоподобный вариант, если девушка – экспериментальная модель человека, заточенного под специальные задачи. Не было у нее ни мамы, ни папы, только люди в белых халатах вокруг.
Вспомнились слова Ломакина: «Сан-Эскобар должен быть разрушен». Еще несколько часов назад Леха сказал бы, что вопрос спорный. А теперь сам бы отстрелялся по эскобарской хунте, не раздумывая. Да и по людям в белых халатах тоже.
Или просто по каким-нибудь нехорошим парням. Так, неприцельно, на кого бог пошлет, чтобы сорвать злость.
– А не дать ли нам пару очередей назад? – спросил он, втайне надеясь на положительный ответ. А если нет, хотя бы поболтаем. С ней приятно болтать, у нее такой чарующий голос.
– Нерационально. Бессмысленный расход снарядов, – отрезала Рамона.
– Жалко тебе, что ли? Пусть порадуются люди. Вдруг им скучно бежать?
– Я догадываюсь, ты сейчас шутишь, – сказала Рамона, не отрывая взгляда от мониторов. – Но если действительно хочешь открыть огонь – приказывай. Ты командир. Вряд ли это нанесет существенный урон и замедлит продвижение врага. Зато покажет ему,
