Выражение полной растерянности и непонимания, изобразившееся на лице пожилой женщины, видеть было невыносимо. Кто-то из гостей грубо толкнул ее в спину, и она, спотыкаясь, вылетела в центр холла.
И только сейчас она поняла, что происходит.
– Нет! – завизжала Лавиния. – Нет, вы не можете! Брэйби очень скоро за мной приедет.
Койра подошла к Лавинии и взяла ее за руку, слегка встряхнув, чтобы привести в чувство.
– Нет! – раздался крик, похожий на птичий клекот. – Не прикасайся ко мне! Только Брэйби может ко мне прикасаться.
– Отныне не только! – крикнул кто-то из числа гостей.
Кто это сказал? Блейк? Гаденыш с лягушачьим ртом и слезящимися глазами? Глаза Лавинии в ужасе забегали по лицам.
– Прекратите! – Люк сам не понимал, какая сила заставила его открыть рот и выйти вперед. – Она боится. Она слабая для тяжелой работы. Я пойду вниз вместо нее.
Крован повернулся к Люку. И уже не плясали отблески свечей в стеклах его очков, стекла обрели непроницаемость камня.
– Нет, – сказал он. – Ты не пойдешь. Я с тобой, Люк Хэдли, еще не начал работать.
Лавиния зарыдала, а Люка обдало леденящим холодом, словно у него за спиной распахнулась Последняя дверь.
– Пожалуйста, – обратилась к Кровану Койра, обнимая трясущуюся от рыданий Лавинию, – позвольте нам сегодня вечером запереть дверь кухни на ключ. Это будет ее первая ночь. Дайте ей шанс привыкнуть к ее новому положению.
– Она все знает о жизни внизу, – заявил Блейк. – Она наблюдала за ней, иногда даже принимала в ней участие. Теперь настала ее очередь.
– Тебя никто не спрашивал! – отрезала Койра, и ярость вспыхнула в ее глазах.
Но Крован уже качал головой.
– Никаких исключений, – сказал он. – Я удивлен твоей просьбой. Дверь на ночь останется незапертой. Хэдли, пришло время нам с тобой поговорить. Встретимся в библиотеке через десять минут.
– Что?
Но Крован уже повернулся к нему спиной и направился к выходу.
Койра подлетела к Блейку и, тыча пальцем ему в лицо, прошипела:
– Посмеешь приблизиться к ней, убью!
– Да, – протянул Джулиан, он снова стоял рядом с Люком. – Немного старовата для тебя, не так ли? Сколько лет было дочерям леди Таутон, когда ты начал давать им «дополнительные уроки»? Семь и девять, кажется? Но, учитывая ограниченность выбора в стенах замка, я полагаю, ты не можешь позволить себе быть излишне придирчивым.
– Кто бы говорил! – огрызнулся Блейк, прежде чем удалиться.
Джулиан театрально вздохнул.
– Что все это значит? – спросил Люк, переводя взгляд с Джулиана на Койру.
– Скажем так, Блейк не был осужден за убийство, – начал Джул. – Ну, если только назвать его преступление убийством невинности. Знаешь, лорд Араилт все тебе объяснит. Что это за место такое… как тут все происходит. Что ожидать от тех, кто живет наверху.
– Ничего хорошего нельзя от вас ожидать! – с отвращением отрезала Койра. – Блейк и вы все добровольно это делаете. – Она повернулась к ним спиной и увела рыдающую Лавинию.
– О чем это она? – спросил Люк Джулиана. – Что мы делаем?
– Крован тебе расскажет… – замялся Джулиан.
Прозвучало зловеще. Люк сомневался, что речь пойдет об уборке ванной или опорожнении мусорных баков.
Когда Люк вошел в библиотеку, ему показалось, что там никого нет. Было почти темно. Только слабое пятно света у одного из книжных шкафов подсказало ему, что Крован на месте. Он направился к свечению Дара и нашел Крована в кресле с открытой книгой на коленях. Он дочитал страницу и только потом поднял голову и посмотрел на Люка:
– Присаживайся, Хэдли.
Люк сел. Ошейник принудил? Он почти забыл о его существовании, и эта мысль заставила его содрогнуться.
– Позволь мне задать тебе несколько вопросов, – произнес Крован. – Считаешь ли ты себя лучше Равных? Кажемся ли мы тебе злыми? Жестокими?
– Конечно. Что вы сделали с Собакой? Что Гавар Джардин сделал с матерью своего ребенка? Как вы относитесь к слугам здесь? Я видел их травмы. А города рабов? Там ужасные условия, и это неправильно. Будь условия лучше, и люди бы лучше работали, так что это не просто жестоко, это глупо.
– Хм… – неопределенно протянул Крован.
Люк потер ладони о брюки. Они были потными, от страха кончики пальцев покалывало. Конечно, он мог солгать. Но был ли в том смысл? Равные, вероятно, легко чувствуют обман. И вряд ли бы Крован поверил, если бы он начал восхвалять Равных.
– И ты думаешь, что вы, простолюдины, морально превосходите Равных?
Этот вопрос был более сложным, но Люк собрался с духом и ответил:
– Да, я бы так сказал. Конечно, простые люди не идеальны. Порой мы совершаем ужасные поступки. Но вы даже не представляете, насколько чудовищны ваши деяния.
Для Люка разговор был настоящим кошмаром. Он понимал, каждое сказанное им слово – это шаг к ловушке, в которую он в конечном итоге попадет. Крован внимательно изучал его:
– Мораль не имеет к этому никакого отношения, Хэдли. Это одно из заблуждений, распространенное среди многих про́клятых, которых посылают ко мне на исправление. Тех, чьи преступления вытекают из их идеализма. К таким идеалистам относилась, например, женщина, которая ушла от нас сегодня вечером. И ты, Люк Хэдли. Ты воображаешь, что вы, простолюдины, лучше нас. Вы не лучше. Вы слабее. Допусти вас править миром, вы бы не сделали его более совершенным. Он стал бы примитивнее. И уклад жизни в моем замке призван объяснить вам это. Пойдем со мной.
Крован встал и направился к двери. Глаза Люка лихорадочно метались – искали предмет, что-то, чем он мог бы ударить этого человека. Сбить его с ног. Оглушить. И бежать. Но нет, ошейник не даст ему это сделать. Они спустились по лестнице и, к удивлению Люка, снова оказались в столовой.
Крован остановился и положил руку на дверь, которая вела на кухню.
– Тех, кого отправляют ко мне, я разделяю на две группы. Одна группа – гости, они живут как Равные. Другая группа – рабы. Гостям я даю полную власть над теми, кто им служит. Ошейники не позволяют слугам принести вред гостям или физически ограничить проявление их воли, ошейники и меня оберегают от ваших злых умыслов. Но гости могут обращаться с прислугой, как им заблагорассудится, и, что бы они ни сделали, все это остается безнаказанным.
Многие гости пользуются этой привилегией и часто посещают нижний этаж, чтобы дать себе волю и насладиться своей безнаказанностью. Некоторые, подобные тебе, воздерживаются. Но в конце концов скука и отчаяние гонят их вниз.
Голова у Люка закружилась. Что такое он говорит?
– Унижать и издеваться? Почему люди так обращаются со своими собратьями?
– Такова человеческая природа, – ответил Крован.
Он толкнул дверь, и звук, усиленный длинным каменным коридором, оглушил Люка.
Где-то там кричала женщина.
8
Люк
– Сильный всегда доминирует над слабым, – продолжал Крован. – Мужчины над женщинами. Англичане над расами, стоящими на более низкой ступени эволюции. Равные над простолюдинами.
