– Значит, зимой, – подтвердил тот и встал.
Со двора доносились шум, стук копыт. Потом все стихло. Липняк сидел и ждал, но весь мир будто вымер. Только что здесь было много людей, все ходили, говорили по-славянски и на своем варяжском языке… почти как раньше, только теперь это были другие люди. А вот теперь – совсем никаких. Он здесь один…
И лишь выйдя наконец наружу, Липняк увидел других людей. Многие десятки. Они лежали длинным валом, один на другом. Похожие на кучи брошенной как попало одежды. Он старался туда не смотреть.
Делать здесь больше нечего, надо уходить. Выбираться из леса, искать дорогу к ближайшей жилой веси, а оттуда – домой, в Малин.
Воевода же сказал: иди домой и жди. А там никто не узнает, что у него за спиной остались семь-восемь десятков мертвецов…
* * *На лесной тропе Лют верхом догнал Мистину и поехал рядом.
– Ты правда собираешься отослать назад тех баб?
– Само собой. Жидин не отдаст их за те же скоты, за какие покупал, но даже если он запросит за них царьградскую цену, это все же дешевле, чем мое слово. Дороже моего слова не стоит даже царица Элена со всеми пятью Константиновыми дочерьми, а тут какие-то… Томилины бабы.
– Ты не волнуйся, воевода, – успокоил его Турбен. – Веса в серебре даже жидин не посмеет потребовать ни за одну! Он не за целых их покупал!
Вокруг захохотали, пытаясь взбодриться. До Плеснеска предстояло еще дней шесть пути по осенней грязи, под дождем и влажным снегом…
* * *Обнаружили избоище отроки, несколько дней назад посланные Миляем на развед к ближайшим полянским весям. Но никак нельзя было понять, что и из-за чего здесь произошло. Десятки трупов, уже поклеванных воронами и погрызенных лисицами, молчали. Дожди размыли следы на лесных тропах…
Больше люди никогда не возвращались в урочище под названием Божищи. С годами завалился и сгнил тын, обчины обветшали и обрушились. Постепенно выветривалась память о том, что это было за место, но даже когда от святилища остался лишь холм с оплывшим, заросшим валом, окрестные жители старались к нему не приближаться. Старики говорили, место уж очень нехорошее…
Часть третья
За истоками Случи и ближних притоков Днестра земля Деревская заканчивалась. Веленеж был последним городцом, до которого доходил Свенельд, собирая деревскую дань. Дальше Лют никогда не бывал. Отсюда Моравская дорога вдоль верхнего течения Горины вела прямо к Плеснеску – старому поселению племени бужан, где лет сто назад утвердился княжеский род из руси. С днепровскими или волховскими русами волынские были никак не связаны и утверждали, что появились здесь раньше, чем Олег или даже Аскольд – в Киеве. Из-за выгод обладания Моравской дорогой – ею пользовались еще до того, как Олег Вещий проложил торговый путь на Царьград, – между Киевом и Плеснеском с давних пор шла вражда. Честь заключить мирный и союзный договор выпала Мистине – семь лет назад, когда Ингвар собирал новое войско для вторичного похода на Греческое царство. По этому договору, ни много ни мало, юный Святослав становился наследником Етона плеснецкого. Тот прожил уже без малого восемь десятков лет, но детей у него не было. Почтенный возраст не позволял надеяться, что рожаницы из своего облачного колодца выловят для него хоть лягушонка, как сказал Люту Мистина, сильно того насмешив. Взамен Етон получил все выгоды торгового договора с греками: его купцы с товарами в составе киевских больших обозов следовали в Царьград, а там жили, получая месячину от греков, наряду с людьми Ингвара и прочего союзного ему княжья. Но подчинен Киеву Плеснеск не был и дани не платил.
Сагу о Етоне Лют еще в детстве не раз сышал от отца: о том, как молодой Етон на собственной же свадьбе поссорился с Олегом Вещим и был им проклят. «Сколько бы жен ты ни брал в дом, сколько бы лет с ними ни прожил, не будет у тебя ни сына, ни дочери», – сказал тогда Вещий, и проклятье сбылось. К нынешней зиме Етон пережил уже трех знатных жен, но ни княгини, ни многочисленные наложницы не принесли ему ни единого чада. Люту не терпелось повидать это ходячее диво, но Мистина качал головой:
– Не думаю, что тебе стоит с ним знакомиться.
– Почему? – Лют взглянул на воеводу с лукавым недоумением – правая бровь поднялась выше левой.
Мистина покосился на него с седла: свежему лицу нипочем долгая дорога под дождем и снегом, ореховые глаза блестят, яркие губы улыбаются, щетина над верхней губой и на подбородке показывает очерк будущей бороды – точно как у самого Мистины. И эти брови… Как будто мягкая лапка касается сердца… что за черт?
Много лет Мистине не было особого дела до существования Люта, и он оказался не готов к тем чувствам, какие это знакомство вызвало в нем сейчас. Нет, парень вышел достойный, стыдиться своей крови нечего. И это чувство теплого солнечного луча прямо на сердце было приятно, но рождало тревогу и желание держать все опасности подальше от этого парня…
Хотя бы те, где подставлять голову пришлось бы безо всякой пользы.
– Я не хочу, чтобы Етон тебя видел, – прямо ответил Мистина. – Видишь ли… Я – тот человек, который вынудил его принять в наследники чужого сына, потому что своего не будет. Глядя на меня, он неизбежно об этом вспомнит. И если при этом перед ним будут стоять два сына нашего отца…
– Такие прекрасные и доблестные, как мы! – со смехом подхватил Лют.
– Да. – Мистина прокашлялся в кулак, слегка простуженный после путешествия. – Он может тебя сглазить. Вольно или невольно. Если человек хоть раз встречался и говорил с Одином, в нем не могла не задержаться часть высшей силы. А любить нас ему не за что. Я бы и сам предпочел с ним не видеться, не так уж он хорош собой, чтобы я жаждал этой встречи. Но мой приезд скрыть не получится.
– Меч в огнивице не утаишь, – хмыкнул скакавший рядом Ольвид, его телохранитель.
– Меня там знают. Так что мне придется идти прямо к нему и просить гостеприимства, как это пристало при нашей дружбе. Но тебе лучше оставаться в гостевом доме и присматривать за этими чертовыми… Анундовыми белками. Довольно мы за ними гонялись!
Мистина стиснул зубы и сердито выдохнул. Столкновение с древлянами близ Рупины уменьшило его дружину на восемь человек: семеро были убиты, еще одного, тяжелораненого, пришлось оставить в последней полянской веси. Прочие пострадавшие в схватках и засадах могли сидеть в седле, их раны потихоньку заживали, но Мистина был очень раздосадован потерями.
Разорище в лесу он почти не вспоминал. Отнятые
