Будто Марена схватила горсть семян из лукошка и бросила через поле – к русскому строю ринулась сотня стрел. Каждая с треском вонзилась в щит, этот треск слился в грохот – первый громовой раскат этого сражения. Зазвучали крики, в том и другом строю в рядах появились промежутки – это осели наземь убитые и раненые. Брызнули на мокрую пашню первые капли кровавого дождя. Однако ни малейшей задержки не случилось – русский строй надвигался через поле на древлян, ровно, как один человек.
Жутко было видеть, как приближается эта грохочущая, неумолимая смерть. Но древлянам было приказано стоять на месте, чтобы не ломать строй до самого столкновения, и они стояли.
– Дерева! – вразнобой орали ратники, чтобы криком отогнать собственный ужас.
– Володислав!
– За Дулеба!
– За Маломира!
– Перун!
– Стой крепче!
Задние ряды не прекращали пускать стрелы, и позади киевского войска, в растоптанной тысячами ног грязи, оставались десятки тел. Иные шевелились и пытались отползти с поля, иные лежали мешком.
И вот подступающая волна ударилась о скалу – русский строй навалился на деревский, прямо на частокол опущенных копий. Копейщики того и другого строя наносили удары по вражеским щитовикам и друг по другу; стоило одному упасть, как к проему устремлялись чужаки, пытаясь его расширить и проломить строй.
Володислав, пока не вступая в схватку сам, с высоты седла наблюдал за началом битвы. Замысел киевских воевод был несложен: собранные слева отроки большой дружины, наиболее хорошо вооруженные, опытные и сильные духом, давили, пытаясь сломать стоявшее напротив них крыло древлян, чтобы прижать к оврагу, столкнуть туда и перебить. И замысел оправдался: уступая оружникам по силе, деревские вои с этого края стали пятиться. Под ногами, на оставленной части пашни, лежали тела. Строй уже был прорван, кияне давили, рассеивали отдельные ватаги. Они уже почти прошли в тыл деревского строя – еще немного, и смогут бить в спины. Смести в овраг перемешанную толпу и начать добивать… В криках русов зазвучало торжество близкой победы.
Володислав видел все это и смог оценить угрозу. Еще можно было избежать разгрома, если строй успеет развернуться. Нужно было выиграть для этого хоть немного времени, а значит, пришла пора вступить в дело самому.
– Вперед, паробки! – Володислав взмахом меча подал знак своей ближней дружине. – Коси варягов! За Дерева!
Отборный отряд из трех десятков отроков бросился навстречу русам. Сам Володислав мчался вперед, мечом с седла нанося удары по пешим киянам. Берест, Медведь и двое других телохранителей, тоже верхом, скакали по сторонам от князя, отбиваясь от русов, что пытались его достать. Те были умелыми бойцами, но теперь Берест мог наносить удары секирой с коня по пешим, и позади него остались лежать два-три окровавленных тела. Вокруг шла жестокая рубка вплотную – строя уже нигде не было, Берест вертелся в седле, выискивая русов среди мечущихся бойцов.
– Русь! – кричали одни. – Киев! Святослав!
– Дерева! Володислав!
И вдруг в бок прорвавшихся сотен большой киевской дружины густо ударили стрелы – выкосили сразу несколько десятков. Бурление битвы разом ослабело – будто в кипящий котел плеснули холодной воды. Из зарослей на берегу ручья выскочил засадный отряд Величара и ударил копьями. Кияне стали отступать, оставляя позади себя убитых. Напор слева упал, русы спешно отходили. Древляне, вновь собравшись, устремились им вслед.
В середине поля почти все щитоносцы уже были перебиты, между противниками образовалась широкая полоса, заваленная телами убитых и раненых. С другой стороны поля древляне, увлекаемые Коловеем, с самого начала потеснили киевское ополчение.
– Хакон! Туда! – Тородд, воевода, послал младшего брата с его и своей дружиной на поддержку ополчения.
Хорошо вооруженные, отроки вождей подперли шатавшихся ратников и остановили прорыв Коловея. Но на этом обе стороны встали. Завал мертвых тел мешал и тем и другим идти вперед. Победа и поражение колебались на чашах весов, никто не мог переломить ход дела в свою пользу.
– Наступай! Наступать, я приказываю! – кричал Святослав.
Было плохо видно с его места, почему дружины, даже хирдманы Хакона и Тородда, стоят по щиколотку в растоптанной, смешанной с кровью грязи и не идут дальше.
Видя, что наступать по прямой невозможно, Величар с частью своих людей подался назад. Конь перенес боярина через ручей, а отроки его по грудь в ледяной воде побрели следом. На краю поля русский строй почти упирался в берег, но за ручьем древляне прошли к русам в тыл. Оттуда вновь начали стрелять.
Но обрести прежний накал битва уже не могла. С обеих сторон было много раненых, люди изнемогали от усталости. Каждый шаг требовал усилий, чтобы вытащить ногу из липкой грязи на разбитой пашне.
Почему-то вдруг стало плохо видно. Казалось, мутнеет в глазах, залитых потом. Между землей и небом повисла белесая пелена. Это пошел снег – крупный, влажный, густой, перемежаемый каплями ледяного дождя. Нельзя было понять, где свои, где чужие. Кричать не было сил, сорванные глотки лишь хрипели.
Тородд взглянул на небо, стирая мокрые хлопья с лица, и приказал трубачу: все назад! Заревел рог, приказывая отходить, за ним другой. Пашня напитывалась влагой и раскисала на глазах, люди проваливались почти по колено. Затухали последние стычки. Промозглый холод, пробираясь под распахнутые кожухи, леденил пропотевшую одежду на разгоряченных телах.
– Почему назад? – Святослав подскакал к Тородду. – Я приказываю наступать! Они уходят, мы должны перебить их!
– Нет, княже! – Тородд покачал головой. – Не сейчас. Соберем раненых, выстроим дружины, дадим людям дух перевести. Потом дальше пойдем. Вон там – Искоростень, до него и поприща нет. Никуда от нас Володислав не денется.
– Но он сказал, что у него меч моего отца!
– Ну так он его из рук не выпустит. Где голову Володислава возьмем, там и меч княжий будет.
С неохотой Святослав был вынужден покориться опытности воевод. Он больше не видел своего войска, сквозь пелену снега мог лишь разобрать, как в беспорядке ходят туда-сюда люди, собираются кучками к своим боярам. Ведут под руки, волокут на закорках раненых. Тащат убитых. На поле не было видно ровной поверхности: везде лежали тела, уже обрисованные тонким покрывалом хлопьев. Их было так много, что брала жуть.
Древляне исчезли с глаз – отошли за овраг, к Искоростеню. На поле, где недавно гремело оружие, гудели рога, раздавались боевые кличи, крики ярости и вопли боли, стало тихо. Настолько тихо, что вновь резанул ухо пронзительный вороний грай.
– Так я не понял, – Святослав подался к Асмунду, – кто победил? Мы? Мы же победили?
С детства он слышал множество саг и преданий о великих сражениях. Когда боги спускаются на поле или сами ведут свою брань в небесах. С пятилетнего возраста он знал, что эти сражения и победы в них – его законный удел по праву рождения. Но теперь…
