– Я ничего не говорил о моральных оправданиях, – уточнил Тегол. – И одно это уже отличает меня от противника.
– Да. Понимаю. И ты, конечно, готов уничтожить противника его же средствами, пользуясь его же священным писанием; коротко говоря, хочешь, чтобы он уничтожил сам себя. Ты у подножия горы, на которой угнездился твой враг. Или лучше сказать, в которую вцепился. И то, насколько ты демонически жесток, меня вовсе не удивляет, Тегол. Я видела в тебе эти черты давным-давно. И все равно, такая кровожадность? Ее я не вижу.
– Может быть, все дело в ваших лекциях о прагматизме.
– Да ладно, не смей тыкать в меня пальцем! Настоящий прагматизм, надо сказать, принес бы тебе громадное благосостояние, а в награду – безделье и все привилегии от системы. Стал бы настоящим паразитом, которого проклинают низшие, нуждающиеся и глупые, выброшенные на свалку, сидящие во всех переулках. У тебя в самом деле есть талант, особый дар, так что, будь ты сейчас богатейшим жителем империи, живи в громадном имении, окруженном армией телохранителей, имей полсотни наложниц в стойле, я бы нисколько не удивилась.
– Не удивились, – повторил Тегол, – но, может быть, разочаровались бы?
Она сложила губки и посмотрела в сторону.
– Ну, это другой вопрос, Тегол Беддикт. Которого мы тут не обсуждаем.
– Как скажете, Джанат. В любом случае правда в том, что я и в самом деле богатейший житель этой империи. Благодаря, конечно, Буггу, моему подставному лицу.
– И все же ты живешь в халупе.
– Унижаете мое жилище? Ах вы, неблагодарная гостья! Вы меня поразили в самое сердце, Джанат.
– Вовсе нет.
– Ладно, но поразили кур, и поскольку они не говорят по-летерийски…
– Богатейший житель или нет, Тегол Беддикт, твоя цель – не хвастовство этим богатством, не полное использование власти, которую оно дает. Нет, ты намерен подорвать фундаментальную экономическую систему империи. И я даже представить не могу – зачем.
Тегол пожал плечами.
– Власть всегда уничтожает себя в итоге, Джанат. Будете спорить?
– Нет. Значит, хочешь сказать, что это всего лишь упражнение по власти? Упражнение выльется в урок, который никто не поймет? Метафора стала явью?
– Но, Джанат, когда я говорил о власти, уничтожающей саму себя, это была не метафора. Я говорил буквально. Так скольким же поколениям должников необходимо страдать – пока ловушки цивилизации множатся вокруг них и все больше материальных прихотей им недоступны? Сколько, прежде чем мы все остановимся и крикнем: «Ай-ай! Хватит! Не надо больше страданий, пожалуйста! Не нужно голода, войн и несправедливости!» И насколько я вижу, никаких поколений не хватит. Мы без конца копаем дальше и дальше, поглощая все, до чего можем дотянуться, включая своих соплеменников, как будто это всего лишь неоспоримое проявление какого-то закона природы, для которого нет ни морального контекста, ни этических рамок – несмотря на повсеместное лицемерное провозглашение этих двух понятий.
– Слишком витиеватое выступление, Тегол Беддикт. Минус к оценке.
– Хотите отделаться сухим юмором, Джанат?
– Ой. Ладно, я начинаю постигать твою мотивацию. Ты посеешь хаос и смерть – ради общего блага.
– Если бы я любил жаловаться, сейчас бы взвыл, что никто меня за это не поблагодарит.
– Значит, ты принимаешь ответственность за последствия.
– Кому-то нужно.
Она молчала дюжину ударов сердца, и Тегол увидел, как расширяются ее глаза – в самом деле очаровательные.
– Ты сам – ожившая метафора.
Тегол улыбнулся.
– Не любите меня? Бессмыслица! Как же меня не любить? И как не восхищаться? Я стал воплощением триумфального стяжательства, иконой этого великого безымянного бога! И если я ничего не делаю с громадным состоянием, так я заслужил право на это. По всем священным правилам, заслужил!
– Но в чем польза уничтожения богатства? Уничтожения самой системы, с помощью которой ты его и добился?
– Джанат, а в чем польза хоть чего-нибудь? Владеть – это достоинство? Всю жизнь работать на какую-нибудь богатую жабу – достоинство? Верная служба в каком-нибудь торговом доме – достоинство? Верная чему? Кому? О да, за эту верность платили сотню доксов в неделю? Как за любой товар? Так что же лучше – достоинство эгоистичного стяжательства или достоинство верности работодателю? Разве торговцы, сидящие на куче добра, не безжалостны и не готовы перегрызть глотку, как подобает обладателям завоеванных привилегий? И если для них это хорошо, почему должен отставать самый последний работник в доме? Где достоинство двух взаимоисключающих наборов правил; почему слова «мораль» и «этика» прежде всего срываются с языка у тех, кто позабыл о них, взбираясь на вершину? С каких пор этика и мораль стали орудием подчинения?
Джанат смотрела на него с необъяснимым выражением лица.
Тегол собирался воздеть руки в завершение речи, однако лишь пожал плечами.
– И все же сердце мое разрывается из-за голой курицы.
– Я так и думала, – прошептала Джанат.
– Надо было вам уйти, – сказал Тегол.
– Что?
В переулке торопливо затопали сапоги – к двери. Хлипкая ставня – недавно установленная Буггом во имя скромности Джанат – отлетела в сторону. В комнату ввалились фигуры в доспехах.
Джанат тихо вскрикнула.
Танат Йатванар застыл, не веря глазам. Прибывающие охранники упирались ему в спину, и пришлось растопырить руки, чтобы сдержать их напор и не создавать толкучку в этой нелепой комнате с кудахчущими курами и двумя вылупившими глаза горожанами.
Ну, по крайней мере, она выпятила глаза. Мужчина, печально известный Тегол Беддикт, нелепый в одеяле на булавках, просто смотрел, как Танал уставился на Джанат и улыбается.
– Вот это неожиданность.
– Я… я вас знаю?
Тегол спокойным голосом спросил:
– Я могу чем-то помочь?
Танал, все еще переваривая вопрос Джанат, не сразу обратил внимание на слова Тегола. Потом ухмыльнулся.
– Я пришел, чтобы арестовать вашего слугу. По имени Бугг.
– Ох, ну он не настолько ужасно готовит!
– И как выяснилось, я обнаружил еще одно преступление.
Тегол вздохнул, нагнулся и поднял подушку. Запустив внутрь руку, он вытащил живую курицу. Почти целиком ощипанную, осталось лишь несколько пучков перьев. Птица пыталась хлопать вялыми розовыми крыльями, голова болталась на тощей шейке. Тегол показал курицу.
– Да, вот. Мы, по правде, и не рассчитывали на выкуп в любом случае.
За спиной Танала охранник фыркнул, тут же зажав себе рот.
Танал нахмурился, напомнив себе выяснить, кто позволил смех. Наказание – недельное дежурство вне очереди – послужит напоминанием, чего стоит непрофессионализм в присутствии Танала Йатванара.
– Вы оба арестованы. Джанат – за побег из-под надзора Патриотистов. А Тегол Беддикт – за укрывательство упомянутого беглеца.
– Ну что ж, – сказал Тегол. – Если бы вы проверили отчеты адвокатуры за последние месяцы, вы обнаружили бы официальное помилование Джанат Анар – заочно. Такое помилование вы всегда печатаете, когда кто-то полностью и, обычно, навсегда исчезает. Так что эта ученая получила полное помилование, что в свою очередь означает, что я не укрывал беглеца. А что касается Бугга – когда разыщете его, передайте ему, что он уволен. Я не потерплю в своем доме преступников. Так что теперь вы можете идти, сударь.
Ну нет, второй раз она
