– А револьвер нужен для того, – рыжий открыл барабан и показал мне, из шести патронов два было на месте, в остальных гнездах блестели гильзы, – чтобы гильзы были на месте. Ссыпал потом, как вернулся – снарядил их снова. Вот тебе и бесконечные патроны, – он посмотрел на меня с жалостью, – ну, или мне принес, а я тебе уже снарядил. А если осечка, то просто прокрутил барабан и еще как минимум пару трупов оставил.
– Может, с моим поможешь?
Король вернул свое оружие в кобуру и бегло осмотрел мой автомат, после чего только цыкнул и покачал головой.
– Нет, Циркач, не думаю. Заело намертво, – он досадливо вздохнул, – без инструментов ничего не сделаю.
– А знаешь, что еще я думаю? – рыжий резко остановился и в упор посмотрел на меня. Воздух вокруг загустел и наэлектризовался. На затылке зашевелились волосы, а в кончики пальцев будто вонзились десятки крошечных иголок. – Такая бестолочь, как ты, мне не нужна.
С этими словами Король потянулся к кобуре. Тело среагировало моментально. Руки перехватили автомат, палец нажал на спусковой крючок и… ничего. Сухой щелчок прозвучал в наступившей тишине громче выстрела из пушки.
Король ухмыльнулся, выхватил револьвер, направил дуло мне в голову и спустил курок.
Глава 5. Мост
Бах!
Я осторожно приоткрыл глаза и сразу же уткнулся взглядом в черный коготь, покачивающийся поверх вытертого свитера Короля.
– Ты – труп! – радостно заключил рыжий и принялся визгливо хохотать.
Сбросив сковавшее меня оцепенение, я чуть было не врезал ему за такие шутки, но Король вывернулся и резво отскочил в сторону. Бродяга побежал следом.
– Твою ж мать!.. – не удержавшись, я высказал этому шутнику все, что о нем думаю.
Рыжий угомонился и заговорил успокаивающе:
– Этот не заряжен, – он рассеянно отогнул расстегнутые полы куртки и осмотрел две кобуры у себя на поясе. – Вон тот заряжен, да, – он кивнул на холодно поблескивающую рукоять, ярко выделяющуюся на фоне черной одежды.
– А если бы ты перепутал?
– Ну, тогда ой, – Король прыснул. Веселится, скотина.
Оттолкнув его в сторону, я зашагал дальше по туннелю, матерясь сквозь зубы. За спиной слышались торопливые шаги рыжего. Но едва пройдя десяток метров, Король вдруг остановился как вкопанный. Я тоже замер и прислушался. Ничего. Тишина.
Только тихий скрип несмазанных дверных петель. По спине пробежал табун мурашек. Туда, обратно. Потом мурашки замерзли от туннельного сквозняка, и меня пробил озноб. Я уже знал, кого увижу в луче фонарика там, на двери служебного помещения.
Но Король не обратил на птицу с человеческими глазами ни малейшего внимания. Он опустился на одно колено и нагнулся, чуть ли не к самой земле. Осветил туннель, заставляя свет бежать все дальше, и едва не потерял луч фонаря в непроглядной темноте. Вглубь туннеля уводили отчетливые отпечатки звериных лап. Они были чуть меньше собачьих, со слившимися в «сердечко» контурами средних пальцев. Тут же виднелись и крохотные бороздки когтей.
– Шакал, – тихо произнес мой спутник, пристально всматриваясь в непроглядную завесу ночи, потом вдруг резко встал и затрусил вдоль цепочки следов.
Неизвестно как появившийся в метро зверь бежал куда-то в направлении «Речного», но неожиданно резко свернул в боковое ответвление, оставив у входа обгрызенную тушку химерки.
Шакал в наших норах – это новость. Это дневные мутанты-падальщики, и они избегают человеческих строений, хотя бы потому, что внутри почти всегда темно. Но с глазами не поспоришь.
Изувеченная химерка со следами зубов лежала на полу, рядом с темным провалом ответвления от главного туннеля. Следы, как путеводная нить, уводили туда, но ни я, ни Король не сделали ни шагу в безмолвное нутро бокового туннеля. Рыжий только усмехнулся чему-то, скривив рот, и неспешно зашагал дальше. Счетчик Гейгера на поясе тихо потрескивал.
– Ты, кстати, возьми, – Король протянул мне один из своих револьверов и горсть патронов, – а то твоей бандурой сейчас можно только дешевую анестезию делать.
Все было не так, я это чувствовал нутром. Шакал, химерка, птица… Король оставался внешне спокойным, хотя я успел заметить, что, стоило ему войти в туннель, он всякий раз настораживался, напружинивался, готовый в любой момент отразить опасность. Сейчас же мой спутник выглядел даже более расслабленно, чем обычно: бодро вышагивал сквозь тьму, разрываемую только лучами наших фонарей, а его кривую улыбку я, не глядя, чувствовал до самого «Речного Вокзала».
* * *Временный лагерь сталкеров был пуст. Только пара допотопных драных палаток да какая-то мелочевка внутри. Несколько потерянных патронов к пистолету, кусок старого одеяла, разбитый фильтр для противогаза. У обложенного кирпичами кострища валялась жестяная банка из-под сгущенки.
– Богато жить не запретишь, – Король пнул банку на пути.
Тусклый свет проникал на станцию сквозь окна метромоста. Сразу за платформами белесые отсветы оплетали рельсы – снаружи был пасмурный осенний день. В выбитые окна пробирался ветер. Он завывал, растрепывал волосы, пытался пробраться под одежду и, наконец, с воем уносился в туннели. Под нашими ногами похрустывали осколки. Иногда громыхала крыша.
Мы шли довольно долго.
Станция осталась позади. Ветер усилился. В разбитые окна залетал мелкий холодный дождь. Из пола, словно редкая ржавая поросль, торчали куски арматуры. А перестукивание вылетающих из-под подошв наших ботинок кусков бетона создавало странное пощелкивающее эхо.
Внутренний голос не переставал спрашивать меня, что я делаю здесь, у черта на куличках, так далеко от своей станции. Зачем мне обязательно нужно к пропасти над Рекой? Стоит ли это того, чтобы рисковать столкнуться с какими-нибудь тварями в туннелях, бороться с холодом и этой проклятой постоянной усталостью. Почему не переждать какое-то время, например, на станции, а потом вернуться к Тузу и рассказать ему, как на ту сторону пропасти вышла облаченная в защитный костюм фигура, которая может быть его сестрой. Да, вот она, твоя Ленка, ждет тебя. С ней все хорошо. А теперь расскажи мне, как обойти тот чертов перегон с фонарем.
Но что останется от меня, если я переступлю эту черту? В нашем нынешнем мире понятия «совесть», «справедливость», «честь» – это всего лишь внутренний маячок у мастодонтов вроде меня. Все, что мы считали внутренней составляющей человека, оказалось так шатко. Буквально двадцать лет без социальных институтов – и мы превратились в новый вид животных со стреляющими палками, которые будут убивать и удовлетворять похоть по первому желанию.
Весь в своих мыслях, я мерно шагал вперед и, как и следовало ожидать, потерял бдительность. В один момент сердце ухнуло вниз, а ноги потеряли опору.
Бродяга пронзительно взвыл, и этот вой слился с коротким вскриком Короля. Резкий скрип металла резанул по ушам, а воздух застрял в легких. Ничего не видя перед собой, я каким-то чудом
