Останавливаться было нельзя. Каждая минута промедления могла стоить нам жизни. Когда дозорные с пятисотого обратят внимание, что расстрельной команды подозрительно долго нет, мы с Королем и Бродягой должны быть уже далеко.
Вот только где этот чертов аварийный выход?
Он точно должен быть здесь. В любом перегоне должен быть выход.
Король двигался кое-как, как будто разучился ходить. Время от времени он пытался что-то сказать, но разбитые губы не слушались, и с них срывался только сиплый шепот.
– Мы скоро будем дома. Уже немного осталось, – приговаривал я, стараясь не думать о том, какой путь нам еще предстоит.
Я справлюсь. Я должен.
Держись, Эмиль.
Я вытащу тебя.
* * *Метров через десять показался аварийный выход, но он был завален бетонными обломками и землей. Ощущение бессилия стало незаметно разъедать меня изнутри. Я сцепил зубы. А когда было просто? Дойдем. Значит, выйдем где-то дальше. Убеждать себя я не переставал, а вот верить себе получалось все хуже.
Я светил под ноги фонариком, но при этом не видел ничего. Ноги переступали механически, тело, казалось, двигалось на автопилоте, голова опустела, как заброшенный туннель метро. Последняя мысль, которая у меня оставалась, – как бы не упустить Короля.
И в тот момент, когда мне показалось, что я уже не могу ни идти, ни думать, ни делать что-то еще, за спиной неожиданно раздался смех.
Он отразился от стен туннеля и, усиленный эхом, ударил по ушам. Я с беспокойством посмотрел на Короля. Но рыжий шагал, запутываясь в собственных ногах и закрыв глаза. Молча.
Шорох перьев расставил все на свои места.
Проклятая тварь хохотала, скаля зубастую пасть. А мне безумно захотелось пустить пулю в эту запрокинутую птичью головку с человеческими глазами. Но я отдавал себе отчет, что это не поможет. Птица пролетела прямо перед моим лицом и уселась на плечо Короля.
Тот поморщился от прикосновения когтистых лап, поднял голову и приоткрыл глаза. Птица взлетела под потолок, и туннель снова наполнил почти человеческий раскатистый смех, смешавшийся с воем Бродяги. Эмиль поднял голову и следил за птицей почти осмысленным взглядом. До того обмякший, он ощутимо напрягся, собрался, почти пришел в сознание.
Птица немного покружила над нами, как стервятник, терпеливо дожидающийся, пока его добыча испустит дух, а потом вдруг резко свернула в сторону и будто исчезла в стене.
Бродяга завилял хвостом и рванул следом.
Если бы в тот момент я был в состоянии думать, то задал бы себе кучу вопросов о происходящем, но сейчас сил хватало только на то, чтобы идти вперед и тащить за собой Короля.
Чертова птица уселась на ржавую перекладину лестницы, ведущей наверх, а когда я подошел ближе, вспорхнула и скрылась где-то в темноте над нами. Сверху послышался ее громкий смех.
* * *Ход надо было проверить, так что я решил подняться один. Лестница уходила метров на двадцать вверх и вела в длинный коридор, густо заросший уже знакомыми светящимися грибами.
Над каждой шляпкой висело облако спор. Я прошел по коридору и увидел впереди покосившуюся дверь. Сквозь щели внутрь лился тусклый дневной свет. Выход!
Теперь передо мной стоял вопрос, как затащить наверх Эмиля и Бродягу. Ладно, с Бродягой было еще понятно, я обхвачу его поперек живота и буду подниматься, держась за ступени одной рукой. С Королем было тяжелее. Даже с моей помощью он шел кое-как, а без поддержки так и совсем не мог держаться на ногах.
Я присел рядом и еще раз оглядел его, беспомощно привалившегося к влажной стене.
Глаза рыжего были закрыты, грудь вздымалась тяжело, а каждый вдох сопровождался хрипом. Кровь на разбитых губах запеклась, раны кровоточили, волдыри от ожогов полопались.
Время от времени Король проваливался в короткое забытье, но очнувшись, начинал шарить руками вокруг себя, будто искал что-то. Было видно, что каждое движение приносит ему новую боль.
Но придется немного потерпеть.
Бродягу я поднял первым.
На него споры не действовали, а что они делают с людьми, я испытал на себе. Меня передернуло от воспоминаний.
Я переживал, что лохматый может испугаться подъема, начать вырываться и бить меня когтистыми задними лапами. С этим обошлось, но псу явно не понравилось, что я решил оставить его в этих зарослях одного, и он жалобно завыл и даже попытался ухватить меня зубами за штанину.
– Я скоро, старик, – пообещал я и полез обратно.
Король уже не сидел у стены, а лежал на боку, в луже мутной воды. Я осторожно присел над ним и с опаской коснулся его шеи.
Под пальцами мерно бился пульс.
Держись, дружище, держись.
Сверху Бродяга высунул голову в проем и нетерпеливо подвывал.
Лаз лестницы напоминал неширокий бетонный колодец.
Я поставил Короля к обратной стороне лестницы, лицом к себе. Там было так тесно, что, падая, Червовый Король сначала уперся бы спиной в стену, и это дало бы мне возможность среагировать и удержать его.
Прости, Эмиль, но другого плана у меня нет.
Король, нечеловеческой силой воли борясь с болью, в которой он варился последние несколько часов, шаг за шагом поднимался вверх и исправно хватался изувеченными руками за толстые прутья лестницы. Переступая на очередную перекладину, я тянул за собой Короля, рискуя в любой момент сорваться вниз.
– Молодец. Давай, еще немного! – шепотом подбодрил я рыжего или самого себя. До верхнего конца лестницы оставалось метра три.
И именно в этот момент откуда-то снизу послышалось невероятно громкое сопение, будто в туннель набежали с десяток разъяренных быков. Даже плохо соображающий, с затуманенными болью глазами Король замер и накрыл мой фонарь ладонью. Мы погрузились во мрак, как в бассейн с чернилами. Внизу, под нами, кто-то невозможно громко дышал и фыркал, словно это было громадных размеров животное. Временами слышались шорохи, короткий рык и какая-то возня. А следом раздался такой рев, что я едва не зажал руками уши.
Червовый Король схватился за меня, будто стараясь спрятаться от того, кто рыскал сейчас внизу.
Безотчетный ужас, который внушало невидимое в темноте существо, захлестывал с головой, заставляя бежать, подстегивая. Но мы не могли сдвинуться с места. Сейчас нам нельзя было издать ни звука. Оставалось только стоять на лестнице, как приклеенным, и ждать, когда «это» уберется восвояси.
Через некоторое время послышался мягкий удаляющийся в сторону «Маршальской» топот. Частые и легкие шаги, свойственные животному, передвигающемуся на четырех лапах.
Когда Король отнял кровоточащую ладонь от моего фонаря, луч света окрасился красным.
Подъем закончился, а боль в спине стала настолько нестерпимой, что я не удержал равновесия, рухнул на колени и уперся ладонями в пол. Король с громким криком упал рядом. Нужно было спешить, а я
