– И что случилось, Дэн? Вы с друзьями кого-то сбили машиной и скрылись с места ДТП? Или с кем-то подрались? Это была драка?
– Нет. Хуже, Лиз. Групповое изнасилование. Этой истории уже двенадцать лет.
Она невольно отшатнулась и, наверное, побледнела, потому что буквально физически ощутила, как от лица отхлынула кровь. Дэн, видимо, и ожидал от нее такой реакции, потому что не отвел взгляда, но Лиза заметила, как напряглись его скулы, будто он стиснул зубы. Да еще его глаза потемнели и приняли оттенок закаленной стали.
– И ты… Ты тоже?
– Нет, – отрезал Дэн, и она шумно выдохнула. – Но это были мои друзья. Я тоже оказался на вечеринке и ухаживал за той девушкой.
Она молча слушала, а он говорил и говорил. Не оправдываясь, не восклицая и не клянясь в своей невиновности. Просто ровно, будто пред беспристрастным судьей, которого не разжалобят эмоции, пересказывал хронику событий того вечера. О том, что он чувствовал, можно было лишь догадываться, потому что Дэн не выдавал своей нервозности ни суетливыми движениями рук, ни присущими ему в моменты волнений жестами. Его лицо застыло, будто маска, взгляд не бегал, Дэн не опускал виновато глаз. Только радужки вокруг зрачков стали еще темнее, как обложенное грозовыми тучами небо. Лиза поначалу слушала Дэна растерянно, потом испытала негодование по отношению к его приятелям и сочувствие к несчастной девушке. А когда Дэн дошел до момента, где жертва обвинила в случившемся и его, не удержалась от возмущенного восклицания. Но затем, поставив себя на место девушки, поняла, что в тот момент на ее месте возненавидела бы весь мужской пол. Дэн уже рассказывал о том, как к нему домой приходили то родственница Анны, то родители его сокурсника. И в этот момент выдал-таки свою нервозность тем, что сильно, до побелевших суставов, сжал пальцами обтянутые джинсами колени. Лиза скользнула взглядом по его кистям, затем подняла глаза и заметила, что Дэн уже не сидит с напряженно выпрямленной спиной, а ссутулился, словно на плечи ему опустилась тяжесть. Он заканчивал рассказ, и страшным для него была не сама история, а ожидаемая реакция Лизы. Она тоже не знала, что сказать. Посочувствовать? Но слова ей казались банальными. Возмутиться вероломством Амалии? Так не ей судить ее. Обнадежить тем, что грязь в Интернете никак не повредит Дэну? Так это оказалось бы ложью. В тот момент Лиза не думала о том, как эта история отразится лично на ней, когда все станет известно и ее семье. Она пыталась подобрать слова, которые должна была сказать Дэну, но они никак не приходили на ум. А он уже замолчал и застыл в ожидании ее реакции. И чем дольше длилась пауза, тем сильнее играла она против Лизы. Против них обоих. Так и не найдя слов, Лиза подалась к Дэну, чтобы обнять его. Но внезапно ощутила к нему сильную неприязнь. То, что он ей рассказал, словно только сейчас коснулось ее сознания и затопило душу черным мазутом. Лиза невольно отшатнулась. Дэн тихо вздохнул, поняв, что она чувствует. А она вдруг увидела, как его правильные черты расплываются, искажаются, словно отраженные в кривом зеркале, и становятся безобразными, чудовищными, гротескными. Словно до этого Дэн носил маску, а сейчас Лиза увидела его настоящее лицо. Ненависть, зародившаяся из крошечного импульса, заискрила в душе, замкнула все позитивные мысли и полыхнула яркой вспышкой. Лиза увидела перед собой не Дэна, а монстра – страшного и опасного. Она сжала руку в кулак и занесла ее, словно для удара. Был бы у нее в кармане нож, она бы, не сомневаясь, выхватила его и вонзила монстру в грудь по самую рукоять.
– Лиз? – испуганно окликнул ее Дэн. Его голос донесся откуда-то издалека, словно подхваченное ветром эхо. Но, однако же, коснулся ее слуха и привел в чувство. Лиза закрыла глаза, а когда вновь распахнула их, снова увидела знакомого ей Дэна. Только на этот раз на его лице было написано беспокойство, в глазах плескалась боль пополам с отчаянием. Что же отразилось на ее лице, когда ее поглотила эта неожиданная ненависть? Или что она, не отдавая себе отчета, сделала? Лиза опустила все еще сжатую в кулак руку себе на колено и перевела дыхание. Сердце колотилось, как после пробежки. А в кончиках пальцев, казалось, все еще искрили электрическими разрядами остатки ненависти.
– Лиз, – тихо произнес Дэн и коснулся тыльной стороны ее руки. Но Лиза отдернула руку и резко отсела.
– Не трогай меня.
– Что?
– Не трогай меня! – закричала она и вскочила на ноги. – Не приближайся ко мне!
Она сорвалась с места и, оставив Дэна за спиной – молчаливого, так и не окликнувшего ее, – побежала.
Лиза бежала, пересекая дворы, дороги, тротуары, налетая на прохожих, машинально извиняясь и продолжая свой путь до изнеможения. Бежала не от Дэна, а от самой себя. Испуганная до полусмерти этой внезапно полыхнувшей ненавистью к нему и диким желанием вонзить в него нож. Как во сне. Когда она уже не смогла больше бежать, остановилась и согнулась пополам, переводя дыхание. А затем медленно выпрямилась и растерла правую ладонь, которая до сих пор хранила ощущение рукояти ножа в ней.
Что с ней случилось? С чего вдруг возникла эта ненависть? Лиза была так напугана пережитым, что расплакалась прямо на улице. Так и шла вперед, не видя почти ничего из-за слез, застилавших глаза, и понимая, что она могла убежать от Дэна, но не от самой себя. Ей нельзя приближаться к нему до тех пор, пока она не поймет, что с нею происходит. Иначе… То страшное предсказание может исполниться, и она действительно, без повода и маломальских объяснений самой себе, станет убийцей. Так пусть лучше Дэн думает, что она решила порвать с ним из-за рассказанного. Пусть он будет считать ее предательницей, слабачкой. Пусть. Если только это поможет спасти ему жизнь.
Незнакомая дорога привела к мосту, полукольцом возвышающемуся над железнодорожными путями. Лиза машинально поднялась по нему и глянула вниз – как раз в тот момент, когда под мостом с грохотом проносился состав. Она постояла там, наверху, позволяя шуму товарняка заглушить ее собственные мысли. И когда проехал последний вагон, вытащила из кармана платок, чтобы вытереть слезы. Но вместе с платком вылетел бумажный сверток и, подхваченный ветром, упал на рельсы. Пакетик с лекарственными травами, который ей дала на рынке травница. А она забыла о нем, как и о странной фразе бабушки «двойнишься, девонька». Внезапно Лиза поняла, что ей надо делать и у кого спрашивать совета. Она быстро спустилась с моста, отыскала остановку автобуса, доехала до метро. И уже оттуда с пересадками добралась до рынка. Ловко лавируя между покупателями, Лиза добежала до прилавков с травами и растерянно огляделась в поисках знакомой травницы. Для надежности она прошла вдоль всего ряда два раза, а потом спросила у ближайшей к ней торговки о Любови Петровне.
– А она уехала! – откликнулась та. – Сегодня утром. Сказала, что к сестре на Алтай. А тебе чего надо? А то у меня все есть.
Лиза поблагодарила торговку, качнула головой и пошла прочь.
* * *Больно ли тебе? Больно ли тебе так, как было тогда мне? Умираешь ли ты сейчас, как я, или все еще надеешься собрать себя из осколков вновь в одно целое? Это так непросто – собрать себя, когда разбито не только тело, но и душу
