Холли опять покраснела, от основания шеи до корней волос. Было вполне очевидно, что ей неприятен этот разговор. Категорически неприятен.
– В основном это были заслуги Билла Ходжеса. Я просто ему помогала.
– Но не в деле о похищении собак. Билл скончался годом раньше.
– Да, но тогда у меня уже был Пит Хантли. Бывший детектив Хантли. – Она посмотрела на него в упор. Заставила себя посмотреть. У нее были ярко-голубые глаза. – Пит очень хороший, без него мне, наверное, пришлось бы закрыть агентство. Но Билл был лучше. Я стала тем, кем я стала, только благодаря Биллу. Я обязана ему жизнью, и это не просто слова. Я бы многое отдала, чтобы сейчас он был здесь.
– Вместо меня, вы хотите сказать?
Холли промолчала. Что само по себе было ответом.
– Он бы поверил в этого оборотня Эль Куко?
– О да, – сказала она без раздумий. – Потому что ему… и мне тоже… и нашему другу Джерому Робинсону, который был с нами… нам пришлось столкнуться с такими вещами, с которыми вы никогда не сталкивались. Хотя, возможно, еще столкнетесь. Смотря как все обернется в ближайшие дни. Может быть, даже сегодня.
– Можно к вам?
Это Дженни вышла во двор со своей чашкой кофе.
Взмахом руки Ральф пригласил ее сесть.
– Если мы вас разбудили, прошу прощения, – сказала Холли. – Вы так любезно меня пригласили.
– Меня разбудил Ральф, – ответила Дженни. – Вышел на цыпочках, топая, как стадо слонов. Может, я бы и заснула снова, но почуяла запах кофе и не устояла. О, отлично! Есть сахар и сливки.
Холли сказала:
– Это был не врач.
Ральф удивленно приподнял брови:
– Прошу прощения?
– Его звали Бэбино, и он действительно обезумел, но лишь потому, что у него силой отняли рассудок. Он не убивал миссис Бэбино. Ее убил Брейди Хартсфилд.
– Насколько я понял по тем газетным статьям, которые нашла в Интернете моя жена, Хартсфилд умер в больнице раньше, чем вы с Ходжесом выследили Бэбино.
– Я знаю, что писали в газетах, но они просто не знали всей правды. Позвольте мне рассказать, как все было на самом деле. Я не люблю об этом рассказывать и не хочу лишний раз вспоминать, но вам нужно послушать. Мы приступаем к опасному делу, и если вы так и будете думать, что мы выслеживаем обычного человека – извращенца, убийцу, маньяка, но все-таки человека, – это может дорого вам обойтись. Потому что вы недооцениваете опасность.
– Куда уж опаснее, – возразила Дженни. – Этот чужак, который выглядит в точности как Клод Болтон… Я его видела здесь. Я же вчера говорила!
Холли кивнула:
– Да, он был здесь. Возможно, я даже смогу вам это доказать. Но я не думаю, что он был здесь целиком. И сейчас его точно здесь нет. Он там, в Техасе, потому что там Болтон, а чужаку надо держаться поближе к нему. Потому что… – Она на секунду задумалась, кусая губы. – Я думаю, он истощил свои силы. Он не привык прятаться от людей. Не привык, что люди охотятся на него. Или знают о нем.
– Я не понимаю, – сказала Дженни.
– Можно, я все-таки расскажу вам историю Брейди Хартсфилда? Может быть, это как-то поможет. – Она посмотрела на Ральфа и, пересилив себя, вновь попыталась поймать его взгляд. – Скорее всего вы не поверите, но хотя бы поймете, почему верю я.
– Я слушаю, – сказал Ральф.
Холли начала говорить, а когда завершила рассказ, на востоке уже взошло солнце.
3– Очуметь, – сказал Ральф. Других слов у него не нашлось.
– Это правда? – спросила Дженни. – Брейди Хартсфилд, он… что? Перенес свое сознание в голову лечащего врача?
– Да. Возможно, тут сыграли роль экспериментальные лекарственные препараты, которыми его накачивал Бэбино, но я уверена, что это была не единственная причина. Что-то сидело в Хартсфилде изначально, таилось где-то внутри и вышло наружу, когда я его треснула по голове. Я верю, что так и было. – Холли обернулась к Ральфу. – Но вы не верите, да? Можно попробовать позвонить Джерому, и он все подтвердит. Но какой смысл? Вы все равно не поверите.
– Я не знаю, чему верить, – ответил Ральф. – Эта волна самоубийств, вызванных закодированными приказами в видеоиграх… Об этом писали в газетах?
– И в газетах, и в Интернете, и по телевизору были сюжеты. Все сохранилось, все можно проверить.
Холли замолчала и уставилась на свои руки. Маникюра не было, но она прекратила грызть ногти. И смогла бросить курить. Избавилась от вредных привычек. Иногда ей приходила в голову мысль, что ее трудный путь хоть к какому-то подобию психической стабильности (если не к полному психическому здоровью) размечен ритуальными отказами от многих прежних привычек. Расставание с ними далось тяжело. Они были друзьями.
Она заговорила, глядя не на собеседников, а куда-то в пространство:
– У Билла диагностировали рак поджелудочной железы, как раз когда он занимался делом Бэбино и Хартсфилда. Потом он лежал в больнице, а затем его выписали домой. Мы уже знали, что ему осталось недолго… и сам Билл тоже знал, но никогда об этом не говорил и боролся до самого конца. Я приходила к нему каждый вечер, почти каждый вечер. Отчасти чтобы убедиться, что он хоть что-то ест. Отчасти чтобы составить ему компанию, как-то развлечь. Но еще и для того… Я даже не знаю…
– Чтобы подольше побыть рядом с ним? – подсказала Дженни. – Пока есть возможность?
Холли опять улыбнулась своей лучезарной улыбкой, которая очень ее молодила.
– Да, именно так. Однажды вечером – незадолго до того, как он опять лег в больницу, – во всем квартале, где он жил, отключилось электричество. Не знаю, что там случилось. Наверное, упавшее дерево оборвало провода. Когда я пришла к Биллу, он сидел на крыльце и смотрел на звезды. «Когда горят фонари, столько звезд не увидишь, – так он сказал. – Смотри, как их много! Какие яркие!» Казалось, в ту ночь в небе был виден весь Млечный Путь. Минут пять мы сидели и просто смотрели на звезды, а потом Билл сказал: «Ученые приходят к мысли, что Вселенная бесконечна. У нее нет ни конца, ни начала. На прошлой неделе была большая статья в «Нью-Йорк таймс». И когда смотришь на звезды, и видишь, сколько их в небе, и знаешь, что за пределами видимых звезд есть еще больше невидимых, в это очень легко поверить». С тех пор как стало известно о болезни Билла, мы с ним почти не говорили о Брейди Хартсфилде и о том, что он сделал с Бэбино, но почему-то мне кажется,
