Он лег на кровать, сначала на спину, но ожог немедленно разболелся от соприкосновения с подушкой. Он перевернулся на бок, кроватные пружины протестующе заскрипели под его немалым весом. Если рак пересилит, я сброшу вес, подумал он. Под конец мать превратилась в скелет, обтянутый кожей. В скелет, который кричал.
– Со мной этого не случится, – сказал он, обращаясь к пустой комнате. – Мне просто надо поспать. Все наладится, непременно наладится.
Четырех часов будет достаточно. Пяти, если повезет. Но его взбудораженный мозг не желал отключаться; он гудел, словно мотор на холостых оборотах. У Коди, этого крысеныша-дилера на автозаправке, нашлись и волшебные белые пилюльки, и неслабый запас кокаина, по его утверждению, почти совсем чистого. Судя по нынешним ощущениям Джека, лежавшего на этом убогом подобии кровати (он не стал раздеваться и забираться в постель, бог его знает, что там копошится на простынях), Коди ему не соврал. По пути Джек вынюхал лишь пару дорожек, уже после полуночи, когда ему стало казаться, что эта поездка вообще никогда не закончится. Теперь же у него было чувство, что он вообще никогда не заснет: сейчас он бы запросто перестелил какую-нибудь крышу, а потом пробежал пять миль. Но в итоге он все же заснул, хотя сон был беспокойным и его донимали кошмары о матери.
Он проснулся после полудня. В номере было жарко и душно, несмотря на работавший кондиционер. То есть жалкое подобие кондиционера. Джек пошел в ванную, помочился, а потом долго вертелся перед зеркалом, пытаясь рассмотреть свою шею, пульсировавшую тупой болью. У него ничего не вышло, и, наверное, это было к лучшему. Вернувшись в комнату, он сел на кровать, чтобы надеть ботинки. Один ботинок нашелся сразу, а второй куда-то запропастился. Джек наклонился и принялся вслепую шарить под кроватью. Ботинок сам прыгнул в руку, как будто кто-то его подтолкнул.
– Джек.
Он застыл, его руки покрылись гусиной кожей, волосы на затылке встали дыбом. Человек, говоривший с ним из-за душевой шторки во Флинт-Сити, теперь прятался у него под кроватью. Как те чудовища, которых Джек боялся в детстве.
– Слушай меня, Джек. Я расскажу, что надо делать.
Когда голос из-под кровати умолк, Джек вдруг осознал, что боль в шее прошла. Ну, то есть… почти прошла. И полученные им инструкции были четкими и простыми, пусть и несколько радикальными. Но его это совсем не пугало, потому что он был уверен, что ему все сойдет с рук, а уж прикончить Андерсона будет одно удовольствие. Андерсон, мистер Мнения-Нет, сам напрашивался на пулю. Потому что не надо соваться, куда не просят. Да, остальных, может, и жалко. Они не сделали Джеку ничего плохого. И если бы не Андерсон, они бы и думать забыли об этом деле. Это он всех разбередил.
– Скверная история, – пробормотал Джек.
Надев ботинки, он встал на колени и заглянул под кровать. Там лежал толстый слой пыли, местами вроде бы потревоженный, но ничего больше. И это было прекрасно. Это утешало. Джек ни капельки не сомневался, что жуткий гость ему не померещился, как не сомневался в том, что явственно видел синие буквы на руке, подтолкнувшей ему ботинок: «НЕМОГУ».
Теперь, когда ожог на шее почти не болел, а в голове относительно прояснилось, Джек подумал, что надо бы что-то съесть. Может, бифштекс и яичницу. Ему предстояла работа, и требовалось набраться сил. Человек должен питаться не только пилюльками и порошком. Если как следует не подкрепиться, можно грохнуться в обморок на жаре, и тогда он точно обгорит на солнце.
Кстати о солнце. Его обжигающие лучи буквально обрушились на Джека, когда тот вышел на улицу, и больное место на шее предупреждающе запульсировало. Джек с ужасом понял, что у него кончился солнцезащитный крем, а мазь с алоэ осталась дома. Хотя, возможно, в кафе при мотеле продается что-то подобное наряду с остальной ерундой для туристов, которой обычно торгуют в подобных местах: футболки, бейсболки, диски с музыкой кантри и изделия индейцев навахо, произведенные в Камбодже. Наверняка здесь должны продаваться и какие-то необходимые вещи, потому что до ближайшего города…
Джек резко остановился перед стеклянной дверью кафе. Они сидели внутри. Андерсон и вся его банда, включая худосочную женщину с седой челкой. Плюс какая-то старая клюшка в инвалидной коляске и молодой мускулистый мужчина с короткими черными волосами и эспаньолкой. Старая клюшка рассмеялась над чем-то, а потом хрипло закашлялась. Кашель был слышен даже снаружи и напоминал рев экскаватора на низкой передаче. Человек с эспаньолкой похлопал старуху по спине, и все рассмеялись.
Смейтесь-смейтесь, подумал Джек. Посмотрим, как вы засмеетесь, когда я до вас доберусь. Хотя их смех был ему на руку. Иначе они могли бы его заметить.
Джек развернулся и пошел прочь, пытаясь осмыслить увиденное. Не развеселую компанию – хрен бы с ней, – но человека с эспаньолкой. Когда он вытянул руку, чтобы похлопать старую перечницу по спине, Джек заметил татуировку на его пальцах. Стекло было грязным, синие чернильные буквы выцвели, но Джек Хоскинс сразу понял, что там написано: «НЕМОГУ». Он совершенно не представлял, как человек, прятавшийся у него под кроватью, сумел так быстро добраться до кафе, и ему не хотелось об этом думать. Сейчас у него были другие задачи. Ему предстояла большая работа, и избавиться от рака, уже разраставшегося на коже, – это только полдела. Надо еще и избавиться от Андерсона, чем он и займется с превеликим удовольствием.
Так-то, мистер Мнения-Нет.
2Плейнвиллский аэродром располагался на кустистом пустыре на окраине крошечного сонного городка. Весь аэродром состоял из единственной взлетно-посадочной полосы, на взгляд Ральфа, до жути короткой. Как только колеса коснулись земли, пилот применил полное торможение, и все незакрепленные предметы попадали на пол. Самолет остановился у желтой линии в конце узкой гудронной полосы, буквально в тридцати футах от канавы, заросшей сорняками и забитой пустыми пивными банками.
– Добро пожаловать в никуда, – сказал Алек, когда самолет подкатился к блочному зданию аэровокзала, настолько хлипкому с виду, что казалось, при первом же сильном ветре его просто сдует. У здания их дожидался пыльный фургон «додж». Ральф узнал модель с выдвижным пандусом для инвалидов-колясочников еще до того, как увидел номерной знак со значком «Инвалид». Рядом с фургоном стоял Клод Болтон, высокий
