Чужак

что надо знать своего врага. Мы… По-моему, здесь нужно свернуть налево, детектив Андерсон. – Она показала куда.

– Ральф.

– Да. Здесь налево, Ральф. Видите указатель?

7

Хоуи и Алек уже были на месте.

– Вылет немного откладывается, – сообщил Хоуи. – Мы ждем Сабло. Он уже едет.

– Как ему удалось вырваться? – спросил Ральф.

Хоуи улыбнулся:

– Моими стараниями. Ну, отчасти моими. Судья Мартинес попал в больницу с прободением язвы. Это прямо божий промысел, не иначе. Или злоупотребление острым соусом. Я сам уважаю «Техасского остряка», но когда вижу, как господин судья наливает его в тарелку, у меня аж мурашки по коже. Что касается второго судебного слушанья, на котором должен свидетельствовать лейтенант Сабло… помощник прокурора пошел мне навстречу, поскольку был у меня в долгу.

– Можно поинтересоваться, за что? – спросил Ральф.

– Нельзя, – сказал Хоуи и широко улыбнулся, продемонстрировав зубы.

В ожидании Юна они уселись в зале вылета – скромном и крошечном по сравнению с залом вылета в главном здании аэропорта – и стали смотреть, как взлетают и садятся самолеты. Хоуи сказал:

– Вчера вечером я читал в Интернете о доппельгангерах. Потому что, по сути, этот чужак и есть доппельгангер. Как вы считаете?

Холли пожала плечами:

– Можно и так сказать.

– Самый известный литературный двойник – Вильям Вильсон из рассказа Эдгара Аллана По.

– Дженни тоже о нем вспоминала, – заметил Ральф. – Мы с ней его обсуждали.

– Но и в жизни их было немало. Как я понял, известны сотни случаев. Например, на «Лузитании». Там была пассажирка по имени Рейчел Уизерс, которая путешествовала первым классом, и несколько человек видели во время рейса еще одну женщину, точную копию мисс Уизерс, вплоть до седой пряди в прическе. Одни утверждали, что эта вторая женщина была пассажиркой третьего класса. Другие – что она из обслуживающего персонала. Мисс Уизерс и ее спутник попытались ее разыскать и якобы даже нашли. Буквально за считаные секунды до того, как в корабль попала торпеда с немецкой подводной лодки. Мисс Уизерс погибла, но ее спутник спасся и потом говорил, что доппельгангер была «предвестницей беды». Французский писатель Ги де Мопассан однажды встретил своего двойника на улице в Париже: тот же рост, та же прическа, те же глаза, те же усы, тот же акцент.

– А чего еще ждать от французов? – пожал плечами Алек. – Де Мопассан наверняка угостил его бокалом вина.

– Самый известный случай произошел в тысяча восемьсот сорок пятом году, в школе для девочек в Латвии. Учительница что-то писала на доске, и вдруг в класс вошла ее точная копия, встала рядом с учительницей и принялась повторять все ее движения, только без мела в руке. Потом она вышла из класса. Это видели девятнадцать учениц. Потрясающе, правда?

Никто не ответил. Ральф подумал о канталупе, полной личинок, об оборвавшейся цепи следов на песке и о словах покойного друга Холли: Нет конца у Вселенной. Наверное, есть люди, которым эта идея покажется вдохновляющей, окрыляющей и даже красивой. Но самого Ральфа, человека во всех отношениях приземленного и признающего только факты, она просто пугала.

– Лично мне кажется, что потрясающе, – немного обиженно заявил Хоуи.

Алек сказал:

– Скажите мне, Холли, если этот чужак, преображаясь в своих жертв, вбирает в себя их воспоминания и мысли – возможно, через какое-то необъяснимое переливание крови, – то почему он не знал, где находится ближайший травмпункт? И в разговоре с той дамой-таксистом, Ивой Дождевой Водой… Мейтленд был с ней знаком, не раз посещал матчи ее детской баскетбольной команды в Юношеской христианской ассоциации, однако тот человек, которого она везла в Даброу, обращался к ней так, словно видит впервые в жизни. Он называл ее «мэм». Не Ива, не мисс Дождевая Вода. Просто «мэм».

– Я не знаю, – ответила Холли почти сердито. – Все свои знания я набрала на лету в прямом смысле слова: читала все, что сумела найти, в самолетах, пока летела сюда. Я могу только строить догадки, а я уже утомилась их строить.

– Может, тут так же, как со скорочтением, – сказал Ральф. – Люди, владеющие скорочтением, очень гордятся своим умением прочитать толстую книжку от корки до корки в один присест, но после такого прочтения в голове мало что остается, разве что общая суть. Начнешь расспрашивать их о деталях, и выясняется, что они ничего не помнят. – Он секунду помедлил. – То есть так говорила моя жена. Она состоит в книжном клубе, и у них есть одна дама, которая любит похвастаться своей скоростью чтения. Дженни это бесит.

В окно было видно, как наземная команда техников заливает горючее в бак самолета, зафрахтованного Хоуи для полета в Техас, и как двое пилотов проводят предполетный осмотр. Холли достала из сумки айпад и погрузилась в чтение (наблюдая за ней, Ральф подумал, что она очень быстро читает). Без четверти десять на стоянку перед терминалом въехал «субару-форестер», из которого вышел Юн Сабло с камуфляжным рюкзаком на плече. Юн говорил по мобильному телефону и завершил разговор, когда вошел внутрь.

– Amigos! Cómo están?[18]

– Вроде нормально. – Ральф поднялся со стула. – Ну что, все в сборе, пора на выход.

– Я сейчас говорил с Клодом Болтоном. Он нас встретит в аэропорту в Плейнвилле. Это примерно в шестидесяти милях от Мэрисвилла, где он живет.

Алек удивленно приподнял брови:

– С чего бы ему нас встречать?

– Он беспокоится. Говорит, всю ночь почти не спал и у него было чувство, что кто-то наблюдает за домом. Говорит, нечто похожее было в тюрьме, когда все знали, что должно что-то произойти, но никто точно не знал, что именно. Однако явно что-то плохое. Он сказал, его мама тоже тревожится непонятно с чего. Он прямо спросил, что происходит, и я сказал, что мы все объясним по приезде.

Ральф повернулся к Холли:

– Если этот чужак существует и если он находился где-то поблизости от Болтона, мог ли Болтон почувствовать его присутствие?

В этот раз Холли не стала ворчать, что ее заставляют строить догадки. Она ответила тихо, но твердо:

– Я уверена, что да.

Bienvenidos a Tejas[19]

26 июля

1

Джек Хоскинс пересек границу с Техасом около двух часов ночи 26 июля и вписался в клоповник под названием «Индейский мотель», когда на востоке уже забрезжила заря. Хоскинс сообщил сонному портье, что задержится на неделю, расплатился кредитной картой «Мастер-кард», единственной, на которой еще не был превышен лимит, и попросил дать ему номер в самом дальнем конце коридора.

В номере пахло перегаром и застарелым сигаретным дымом. Покрывало на продавленной кровати было истертым почти до дыр, наволочка на подушке пожелтела то ли от времени, то ли от пота прошлых постояльцев, то ли от того и другого сразу. Усевшись на единственный стул, Хоскинс быстро и безо всякого интереса пробежался по текстовым сообщениям и сообщениям