Подхожу к златовласке, нахально встаю между нею и императором.
– Это место сегодня мое, л’лэарди Эльяс, ведь вы проиграли спор.
– Что? – фыркает громко, изумленно.
– Я стреляю лучше вас. Вы ведь помните, на что мы спорили?
– Что? Вы промазали мимо мишени.
– Это был случайный выстрел, я даже не целилась. Когда целилась, я попала в центр мишени, а вы нет.
– Второй выстрел не в счет! – она показала мне кончик языка и гордо выпрямилась на стуле, всем своим видом демонстрируя, что уступать не собирается.
– Мы спорили на меткость, не на количество выстрелов, л’лэарди Эльяс. Поражение нужно принимать с достоинством. Уступите мне место.
– Где чье место, здесь решаю я. Мне кажется, вы забылись, л’лэарди Верана, – прозвучал голос императора.
Поворачиваюсь, приседаю в реверансе.
– Я прошу прощения, Ваше Величество, за мою дерзость, но… мне кажется… от долга чести сагана не можете избавить даже вы.
Он откинулся на спинку стула, на его обычно непроницаемом лице сейчас проступало откровенное удивление.
– Позвольте полюбопытствовать – на что вы спорили, л’лэарди Верана?
– На Ваше Величество, – призналась я. Наклонилась к монаршему уху, шепотом: – Надеюсь, это не считается государственным преступлением?
Златовласка внезапно вскочила.
– Прошу, л’лэарди Верана. Забирайте ваш выигрыш, – с какой-то ядовитой злобою.
Мне даже показалось, в уголке ее глаз мелькнули слезы. Показалось? Она с большим достоинством, улыбаясь, уселась в конце стола. Я поерзала на отвоеванном стуле, устраиваясь удобнее, одарила императора лучезарной улыбкой. В свободе не бояться Его Величество и щелкать по носу его любимиц определенно есть что-то пьянящее.
Лакеи в красных и желтых костюмах, цветах императорского дома, суетились между столами. Алое вино потекло в кубки. Император встал:
– Л’лэарды и л’лэарди! Я поднимаю этот кубок за храброго воителя Ямара Анкриса! Слава победителю! – загремел его голос.
– Благодарю, дядюшка! – отозвался с соседнего стола огненный воин.
Благословенная вечерняя прохлада пришла в долину, шум от голосов тысяч людей стихал, уже уставший, умиротворенный, как рокот прибоя. Звякают столовые приборы, в кубки из красного стекла, инкрустированные изумрудами, льются вина. В конце стола, там, где л’лэарди Эльяс, оживление, смешки, негромкий разговор, владыка то и дело поглядывает на златовласку.
Братец-ветер непочтительно встряхивает императорские светлые кудри, дергает плащ. Я любуюсь Его Величеством, уже не пряча взгляда. У него благородное лицо. Строгое и умное. Он кажется старше своих лет. Красивые руки с длинными пальцами, резкими, рельефными мышцами, как у статуй воинов над амфитеатром, запястья обнимают золоченые наручи, медово-красноватая кожа манит прикоснуться. И даже огненная аура уже не столь страшна.
Мой император, вы недовольны моим присутствием, возможно, даже оскорблены, но для меня каждый день рядом с вами – золотая бусина. Я соберу их на память, нанижу бережно на нить и увезу в дальние страны, как сокровище.
– Алэарди Верана, ваш отец погиб в стычке с анманским кораблем перед самым заключением Каприсского договора?
Я оказалась не готова, что он со мной заговорит, едва не подавилась.
– Да, Ваше Величество. Его предал собственный же помощник. Он тоже был ветренником. Иначе бы анманцам стихийника не одолеть. Папа был в море как… как дельфин! А анмацы – неуклюжие крысы.
– Саган предал своих же анманцам? Никогда о таком не слышал, – император нахмурился.
– Они убили всех стихийников, но людей, сдавшихся в плен, пощадили. Один матрос «Галланаты» смог вернуться домой, но его рассказам, разумеется, никто не поверил.
– А вы откуда о них знаете?
Я неопределенно пожала плечами, опуская взгляд в тарелку.
– Когда мы объявим им войну?! – беловолосая водяная с непривычной в рыбьем взгляде и холодном тоне страстью.
Император досадливо поморщился. Наверное, этот вопрос задавали ему часто. Саганы не простили его отцу Каприсского договора. Даже до нашей отдаленной провинции докатывались волны недовольства. За годы мира железная держава значительно окрепла, обогатилась и, говорят, еще усовершенствовала те таинственные механизмы, которые некогда так напугали покойного императора.
– Мы покажем людям их место, – наконец произнес Его Величество. – Когда придет время.
– Им есть что противопоставить магии саган. Они умеют ловить ветер, обуздывать силу огня. Много чего умеют, – решила я высказаться. – Надо разгадать секреты их мастерства и уже тогда… начинать войну.
Император промокнул губы салфеткой, усмехнулся:
– Видимо, мне пора увольнять министров – кто будет слушать этих стариков, если советы, как управлять государством, дают столь очаровательные девы!
У него был чрезвычайно едкий тон, но я все ж не смогла сдержаться. Высказать свои умные мысли по управлению государством не за вечерним чаепитием маме, учителю географии и семье торговцев тканями из дома по соседству, а лично императору – бесценно!
– Анманцы наши враги, а не вообще люди. Вы так сказали. Зачем всем людям указывать место? Саган мало, а людей в Империи много, это сила. Вот только у анманцев войска очень хорошо обучены, а у нас воинским мастерством владеют только саганы. Наши солдаты против анманцев – мишени, овощи для нарезки. Безоружные к тому же. Почему у нас запрещено носить огнестрельное оружие? Хотя бы солдатам разрешить. Наши солдаты надеются только на сагана: если стихия их не защищает, как только офицер убит, они тут же обращаются в бегство или сдаются в плен. Они трусливы, потому что их не учат воевать. Или наладить дружеские отношения с анманцами, по-настоящему дружеские, начать торговлю, заслать послов… Саганам это будет опасно, и никто им тайн не откроет, но люди… Они даже пленных людей никогда не убивали, хотя саган – всегда. Своей расе они доверятся.
Я говорила так долго, потому что мертвая тишина в паузах между моими фразами пугала. Кто-то под столом наступил мне на ногу, скашиваю глаз. Соседка, земляная, Кахалитэ, глядит на меня укоризненно.
Не выдержала водяная:
– Огнестрельное оружие людям? Чтобы они подняли бунт против саган?! В жизни не слышала такой чуши!
– Почему непременно бунт? Пусть народ – это стихия, но разве стихии можно бояться? Ею нужно управлять.
– Какая неслыханная чушь.
– Ну почему же чушь, – медленно проговорил император. – Л’лэарди Верана всего лишь высказала точку зрения, достаточно популярную среди некоторых уважаемых саган. Вероятнее всего, она также считает необходимым бороться за дарование людям равных прав с саганами. Мне чрезвычайно интересно, кто заразил юную деву подобными… идеями?
– Никто, Ваше Величество, это мои собственные убеждения. – Я с трудом выдерживала взгляд огненных глаз. Ружья в руках бунтовщиков, право же, не страшнее
