Итак, нам надо придумать что-то, что можно сделать быстро и много.
Глава 14
Городской императорский парк тонул в розовом тумане. Всего на одну ночь и один день зацвели персиковые и миндальные деревья. Горьковато-медовый весенний запах сводил с ума, а на аллеях уже шуршали, бросались под ноги сухие осенние листья. Большой старый персик уложил свои корявые ветки на крышу шатра, в котором мне предстояло торговать, основательно прогнув пурпурный шелк. Вокруг других прилавков тоже дрожали на ветру прозрачные навесы всех оттенков розового и красного. Из зеленых газонов выстреливали в небо тонкие острые струйки фонтанов, оседали сияющими каплями на траве, цветах.
Мы приехали одними из последних. У ворот парка уже столпилась гигантская очередь, хвост которой терялся в ближайших улочках. Покупателей до начала ярмарки внутрь не пускали, стражники, окружившие парк, копьями отбивали попытки отдельных сорвиголов перелезть через невысокую ажурную ограду. Стоило мне высунуться из окошка – тут же кричали: «Императорская невеста!», показывали пальцами, какой-то папаша поднял над толпой девочку: «Тебе видно?
Видно?» – кричал он. Когда въезжали в ворота, один болван в попытке проскочить в парк вместе с каретой едва не попал под лапы нашего ящера. Я знала, что вход на ярмарку свободный для саган и только по пригласительным билетам – для людей. Их разослали богатейшим купцам, чиновникам и военным человеческой расы, известным представителям искусства – художникам, актрисам. Бабушка рассказывала, что люди очень ценят такие приглашения, ведь для них это зачастую единственная возможность присутствовать в высшем свете, удостоиться пары слов от членов императорской семьи.
Все невесты уже собрались, все ждут принцессу Данаяль и других принцесс, которые тоже будут торговать на этой ярмарке. Что ж, самое время осмотреться.
Моя мама суетливо поправляет пурпурную скатерть на прилавке, банты на корзинках, раскладывает часть булочек на салфетки, чтобы наш прилавок не смотрелся совсем пусто – всего-то две корзинки! Этим булочкам, таким розовым, нежным, ароматным, грозила участь зачерстветь или быть съеденными мной, если открытие ярмарки затянется. Ни одна невеста, кроме меня, не выставила в качестве рукоделия еду. Больше всего привезли вышивки: подушечки, платочки, кошельки. Слева водяная, имени которой я, разумеется, не помню, бережно раскладывает салфеточки, ручные каминные экранчики, вышитые довольно искусно, насколько я могу разглядеть.
Справа от меня под розовым навесом кудряшка Юмалита в красном платье, с матерью, больше похожей на старшую сестру, – маленькой, черноволосой, говорливой. На прилавке акварельные рисунки: небрежные широкие мазки, сплошной туман и неопределенность. А что, так можно было? Я тоже так умею – кисточкой через весь лист, и пусть догадываются – это море, горы или небо.
Перед беловолосой водяной сверкает, искрится, горит на солнце целый прилавок, усыпанный бисером. Плетеные цветы, ящерки, вышитые бисером покрывала, небольшая сумочка. Я обещала думать о других невестах хорошо: так вот, я искренне подумала, что л’лэарди Риннэн – настоящая мастерица.
На водяной строгое платье, синее в белую полоску, которое старит ее, и без того строгую лицом и манерами, лет на десять, и жемчужные украшения, блеск которых мне всегда казался мертвенным. Она стояла рядом с Эльяс, перебирала ее вышивку:
– Закладки для книг? Расшитая записная книжка? Серьезно? Ты читаешь книги?
Златовласка беззаботно смеется.
Я чувствую себя немного неуютно – несмотря на раннее утро, все одеты роскошно, но вместе с тем достаточно строго, а я как, хм, легкомысленная цветочница. Или пастушка. На сей раз тетя Кармира не спешила мне на помощь с выбором наряда, горничная, мастерица причесок Имина, этим утром оказалась позарез занята одеванием бабушки и тети – ко мне ее не отпустили. Поэтому причесалась я сама как могла: заплела недлинную косу, вставила в нее бумажные цветы. Я любила когда-то их вырезать и клеить, теперь умения пригодились. Таким же бумажным букетиком украсила карман фартука – я повязала поверх платья маленький белый передник, я ведь пекарь! Платье я выбрала из старых, привезенных из дома, простое, летнее, из белого ситца, слегка приоткрывающее плечи, с тонкой полоской недорогого кружева по краю коротких рукавов. Да, должно быть, я выгляжу странно среди других дев, но странность – единственное, чем я отличаюсь от других невест, единственное мое преимущество. Вдруг Его Величество забавляют странности?
Стайка детей вдруг выпорхнула откуда-то из глубины парка: девочки в белых платьях, мальчики в темных сюртучках. Заиграла музыка, хор детских голосов запел:
– Гори вечно, наш император!
Из-за поворота аллеи показались стражники, за ними люди-носильщики в белом. Носилки с гербом императорской семьи бережно опустили наземь, с них торжественно сошла принцесса Данаяль в синих шелках. Холодно улыбнулась дамам – организаторам ярмарки, подбежавшим с приветствиями; вытянув из темных волос белую лилию, присела на корточки перед самым маленьким певцом, заправила цветок в петличку его сюртучка, чем вызвала гром аплодисментов.
Три другие принцессы гораздо старше и не столь хороши внешне, не столь заметны, проскользнули мимо моего и всеобщего внимания под сень шатров, и следом разочарованным вздохом пронесся слух: Его Величество велел открывать ярмарку без него, он будет позже или, быть может, вовсе не приедет!
Открывшиеся ворота парка напоминали сорванную дамбу. Людской поток, хлынувший по центральной аллее, показался мне серой и злой волной цунами, а в следующий миг площадь затопило. Навес над нами зашатался, угрожающее заскрипел, кто-то крикнул мне в ухо:
– Пирожки? Сколько стоят?
Я посмотрела беспомощно на маму, мама на меня.
– Две медяши!
Но покупатель уже сгинул. Мама сказала, что булочки очень хороши и за них следует просить больше. Человек в черном вместо булочки купил бумажный цветок, один из рассыпанных по прилавку для украшения. На аллее расположились конкуренты – это были не невесты и даже не принцессы, а вовсе люди, они тоже продавали еду и напитки. Хотя лимонад, кажется, наливали бесплатно. На другой стороне площади л’лэарди-организаторы разыгрывали благотворительную лотерею, каждый билет которой был выигрышным – какие-то рукодельные безделушки, не оправдывающие и части стоимости билета. А наши вкусные и дешевые булочки брали неохотно! Мама шепотом сообщила мне, что это печально. По завершении ярмарки все вырученные деньги необходимо будет сдать благотворительному комитету, организовавшему ярмарку, который потратит их на нужды бедняков. Другие невесты принесут много денег, а мы опозоримся.
С отчаянья начинаю приставать к покупателям – сунула в ладошку какой-то человеческой девочке бумажный цветок, бесплатно, и ее отец купил у нас булочку. Детей мало. Но некоторые взрослые тоже цветочки берут. Я научилась ловить среди толпящихся вокруг нас самые приветливые или заинтересованные взгляды, удерживать их улыбкой, когда подходили ближе, без смущения засовывать очередной цветок за пуговичку или за ухо, девушкам
