– Я вам не нравлюсь?
– Нет! – рявкнул брат императора, уводя меня из зала.
– Вы грубиян! – Вырываю руку. Плевать на все, завтра меня здесь уже не будет.
Останавливается, тяжело дыша.
– Л’лэарди Верана, для вашей же собственной безопасности советую вести себя повежливее. У вас уже достаточно врагов, даже Его Величество не сможет защитить вас от всех. В любую минуту все может поменяться. Вы слышите – все! Даже то, в чем вы уверены.
– Я не была с вами невежлива. Куда вы меня ведете?
– К остальным невестам, – отвернулся, зашагал по коридору.
Малый тронный зал я узнала по описаниям из книг. Деревянные панели на стенах, восемь воплощений Богини на витражных окнах, сквозь которые с трудом пробивается тусклое осеннее солнце, прыгает разноцветными бликами по невысокому деревянному трону.
Внутри уже собрались братья и сестры императора с супругами, родители невест, верховные жрецы стихийных орденов. Невесты Кахалитэ и Эльяс, обе с ног до головы одеты в белое. Наверное, это тоже какой-то обычай. Лакеи как раз вносили серебряный поднос, на котором разложены были бумаги, два кольца с рубином, ожерелье с огромными изумрудами, изумительной красоты рубиновая диадема, бутылка с плавающей внутри джинкой-водяной, прикинувшейся золотой рыбкой.
Прибежала мама, сжала мою руку. Она дрожала от волнения, я казалась спокойнее ее. Хотя, конечно, только казалась. Сейчас я увижу его в последний раз.
– Его Светлейшее Императорское Величество, Огненный Князь, Владыка земель Южных и Темных, Темного и Марузского океанов, герцог Дабели, король Гриарда и Вьюнга, наместник Богини на Юлиртаре Авердан Шестой!
Император быстрым шагом вошел в зал. В черном мундире без знаков отличия. Спокоен, как всегда. Волосы гладко зачесаны, только сзади в беспорядке вьются по высокому черному воротнику несколько ярко-рыжих завитков. Мне вдруг до боли в пальцах захотелось их потрогать. Сел на трон.
– Я благодарен вам, пришедшим сюда, и вам, приведшим ко мне своих дочерей.
Я больше вслушивалась в его голос, чем в то, что он говорил. В последний раз.
– Л’лэарди Кахалитэ Минаги!
Земляная медленно приблизилась к трону. На лице ее была спокойная грусть. Она достойно встретила поражение. Ее высокая, статная фигура в белом была полна достоинства.
– Л’лэарди Минаги, я более не вправе хранить для себя ваше сердце, но я хотел бы оставить при себе вашу дружбу. Ваши предки на протяжении веков были опорой трона, и я уверен, что мне никогда не придется сомневаться в вашей верности.
– Вы правы, Ваше Величество. Я всегда буду служить вам.
Он спустился с трона, чтобы лично надеть ей на палец рубиновое кольцо и застегнуть на шее изумрудное ожерелье. Поцеловал в щеку. Впервые обычное хладнокровие изменило ей. Она закрыла глаза, чтобы спрятать блеск слез, еще раз поклонилась и быстро отошла к родителям.
Его Величество остался стоять возле стола с подносом. Медлил. Теперь мне показалось, он взволнован. Богиня. Да ведь сейчас моя очередь. Я отпустила мамину руку и, когда раздался его голос, даже шагнула вперед. Но прозвучало не мое имя.
– Л’лэарди Амалина Эльяс!
Златовласка вначале даже будто не поверила ушам своим. Только когда все на нее вопросительно уставились, медленно пошла к императору. Никогда раньше не видела у нее такой улыбки – с дрожащими губами. Нежное детское лицо ее светилось от отчаяния и надежды.
– Л’лэарди Эльяс, я благодарен вам за время, проведенное со мной. Я всегда бесконечно восхищался вашей красотою и храбростью. В качестве благодарности я дарую вам во владение земли южного Гриарда. Я надеюсь, вы будете счастливы. Даю слово, ваш император всегда будет заботиться о вас.
Она шевельнула губами. Беззвучно, но мне показалось, я угадала сказанное:
«А-вер-дан…»
Император поцеловал ее в лоб – она вздрогнула всем телом. Уже следовало уходить, а она все стояла, смертельно бледная в сверкающей рубиновой диадеме, молчаливая, прижимая к груди грамоты на дарованное владение.
Его Величеству пришлось сказать:
– Вы можете идти, л’лэарди Эльяс.
Она снова вздрогнула, растерянно оглянулась на собравшихся – и бросилась к матери, позабыв поклониться императору.
Как тихо… Почему все головы повернулись ко мне? Почему у мамы на глазах слезы? Кажется, я сплю.
– Л’лэарды! Я представляю вам свою невесту, л’лэарди Сибрэйль Верану!
Кажется, я сплю. Мама подтолкнула меня в спину. Делаю шаг навстречу несбыточному. В голове какие-то дурацкие, не соответствующие торжественности момента мысли: знала бы – другое платье надела. Не мог предупредить, что ли?
Каждый раз была уверена, что не пройду отбор, и каждый раз проходила. Хорошо, что не успела купить место на корабле, на последний день откладывала. Сохранила деньги. Какие, к джинкам, деньги?!
Протягивает мне руку. Горячая. Сильная. Надежная. Рука, которой я отдам свою стихию. Достойная рука. Возможно, даже более достойная владычествовать над ветром, нежели моя собственная.
А как хорош он будет в полете! По моим венам будто растекается кипяток. Император должен быть сильным магом, поэтому ему нужна вторая стихия. Император носит корону четырех стихий, а она слишком тяжела для того, кто владеет всего одной стихией. Наконец, такое нарушение традиции, как оставить женщине стихию, даже Императору не простят. А это значит, как бы само собой подразумевается, что я отдам ему ветер. Он простил мне расстегнутый экринас, пока его интересов это не задевало. Но ему нужна вторая стихия, просто нужна для ношения короны.
Авердан, замужество, любовь. Трон. Титул императрицы. И стихия. О, немилостивая Богиня, как ты коварна, как хитра!
Авердан, ты мой? Я могу трогать твои волосы, губы, обнимать твою руку… не прилюдно, конечно… Теперь я понимаю, как женщины утратили право на стихию. Закон эскринас ведь не сразу стал законом. Стихий ни цы были не слабее мужчин и не глупее меня. Наверняка они знали цену стихии, умели ею пользоваться и не хотели с нею расставаться. Они умели защищать себя, когда племя наше было еще диким. Не ради плешивого камердинера и ворчливой бабушки они отдавали в жертву самое дорогое, отнюдь.
Вкладывали вот в такую красивую, сильную руку. Я бы хотела увидеть, как ты летишь, Авердан. Наверняка у тебя были бы очень мощные крылья, огромнее, чем у Велана. Я бы хотела, чтобы ты познал и принял Ветер.
Богиня, ты почти выиграла. Почти.
Мой император, я бы, как верный пес, спала на пороге вашей спальни, подслушивала разговоры ваших врагов и берегла вашу спину от предательства. Я бы танцевала и шутила вам на забаву, я была бы самой смешной шутихой и берегла бы ваше сердце от грусти.
Я была бы вашей любовницей, самой верной, самой терпеливой, и вы бы отдыхали на моем плече от государственных забот. Почему же вы пожелали видеть меня всего лишь бескрылой курицей в золотой клетке дворца?
И все же это
