Но Сэм до последнего сопротивлялась, даже когда вонючая туша педофила навалилась на нее и шарила своими потными волосатыми лапами по дрожащему тельцу. Девочка кричала так, что осипла. Она вырывалась, кусалась, царапалась, пока насильник не ударил ее кулаком по голове и начал душить… Дальнейшее Сэм помнила смутно… Она задыхалась, но внезапно все кончилось. Насильника сорвало с нее, будто кто-то включил вакуумную вытяжку. В следующую секунду Сэм увидела высокого военного в форме… Конечно, Шадор высоким не был, просто тогда показался эдаким супергероем из сказки обезумевшей от страха девочке. Зато он был очень сильным. Отшвырнул насильника в угол, так что тот впечатался всем своим весом в перегородку и, кажется, проломил ее, а капитан выхватил из-за пояса старбеллум и выстрелил.
– Ты недостоин жить! – презрительно выплюнул Шадор, будто огласил посмертный приговор, и педофил остался лежать с дыркой во лбу и неестественно выпученными глазами.
Офицер подбежал к Сэм… Тут она, судорожно дыша, разразилась кашлем, а он подхватил ее на руки, приговаривая:
– Сейчас, маленькая, потерпи.
Она прижалась щекой к его шершавому кителю и потеряла сознание.
Очнулась Сэм уже на КА – в госпитале, и доктор, тогда еще прежний, ухаживал за ней. Через неделю ее навестил капитан, сказал, что она слишком мала, чтобы находиться на крейсере Академии, и устроил ее в инженерную школу-интернат при Концерне на полное довольствие. Сэм прошла тесты и оказалась способной. Когда она закончила обучение, Шадор принял ее в резерв как обслуживающий техперсонал. Тогда она и придумала себе историю, чтобы не слишком выделяться, и никому не рассказывала о борделе, только о школе.
И хотя с Сэм еще раньше по настоянию Шадора занимались психологи, девушка мужчин сторонилась и весьма своеобразно – переодевалась и представлялась парнем. Она полагала, что так никто из мужиков к ней не пристанет. Ну, если уж совсем извращенцы, но на крейсере таких не водилось. Поэтому Саманту время от времени раздражали или смешили слухи, что ходили о капитане. Шадора она уважала безмерно. А капитан, в свою очередь, очень тепло к ней относился; навещал в школе, присылал подарки на день рождения, отправлял на каникулы в морской пансионат для детей военных. Он словно заменил ей отца! И Саманта могла бы назвать его отцом, если бы он не держал дистанцию. Здесь, на крейсере, капитан общался с девушкой только по необходимости и никак среди прочих кадетов не выделял. Однако всегда откликался на ее просьбы и помогал в учебных делах. Но просила Сэм редко и вела себя скромно. Поговорила она с Шадором и насчет своего «прикрытия». Капитан поддержал легенду и Харлада предупредил.
– Если тебе так проще, – согласился с девушкой Шадор. – Но учти, это не навсегда. Когда-нибудь природа возьмет свое и тебе захочется встречаться с кем-нибудь из ребят.
– Никогда! – сжав кулаки, заявила Сэм. – И ни за что.
Дружить – пожалуйста, но чтобы все остальное… Нет!
Настоящее время, Крейсер Академии
И вот теперь она стояла перед капитаном, смущалась до колик в животе, вновь сжимала потные кулачки, впиваясь ногтями в ладони, и собиралась сказать Шадору, как он был прав.
* * *– Сэм? Сэм! Что-то случилось?
Девушка будто опомнилась и подняла на капитана лихорадочно блестящие глаза.
– Не стой столбом, садись, коль уж пришла.
Шадор сам подвел ее к дивану, усадил и выдвинул перед ней столик.
– Чаю или кофе?
– Спасибо, кэп, – прошептала она, – ничего не нужно.
– Ну уж нет. Ты у меня в гостях. Позволь поухаживать?
Саманта кивнула, и капитан налил ей чаю и насыпал в вазочку от души печенья и кентрийских конфет с мятной начинкой. Таких в трансгрегаторе, да и вообще на крейсере днем с огнем не сыщешь.
– Налетай! – он поставил перед ней чашку с блюдцем и вазочку. – Конфеты объеденье! Трехслойные. Шоколад, мармелад, марципан и ментоловый сироп внутри. Аж из самой Кентрии.
Сэм конфету взяла и даже развернула, но пробовать не спешила.
– Я не в гости пришла…
– А зачем?
– По делу.
– Ясно, что по делу. Просто так я бы тебя не впустил, – улыбнулся Рерих. – По какому?
Он присел перед ней на табурет и приготовился слушать.
– Говори.
– Кэп, – она отважно посмотрела ему прямо в глаза, – что будет с Ка-Таго?
Капитан нахмурился.
– Трибунал через две восьмидневки. Не знаю… Наверное, прогуляется по доске.
Девушка вздрогнула и чуть не расплескала чай.
– Тогда… Я прошу за него!
– Что? – Рерих подумал, что ослышался. – Он преступник, и помилование не обсуждается. Я милостив к нему уже тем, что его будут судить.
– Вы не понимаете, – на глазах у нее выступили слезы. – Он… Ка-Таго мне друг, то есть не просто друг… – она набрала в грудь побольше воздуха. – Вы были правы, кэп… Природа взяла свое!
Несколько секунд Шадор ошарашенно смотрел на Саманту, а потом до него дошло.
– Тарантула в каракатицу! Прости, вырвалось.
– Да, капитан, – ведь ей уже нечего терять. Она сидела перед ним натянутая как струна. – Я давно не маленькая и, кажется… люблю его.
Шадор потрясенно молчал, а потом его прорвало:
– Ты не можешь любить его! Он же ка-марг!
– Вы считаете, что я недостаточно хороша для него? – обиженно всхлипнула Саманта.
– Дуреха! – рассердился капитан. – Наоборот! Он тебя недостоин.
– Не говорите так о нем, – девушка жалобно смотрела на Шадора. – Он славный воин и честный…
– Этот славный и честный воин покушался на убийство члена экипажа.
– Но ведь не специально!
– Разве?
– Ну так с докторами получилось случайно…
– А то, что он хотел убить старпома, по-твоему, не считается? – взгляд Шадора потемнел, и Сэм затрепетала от страха.
А ну как и ее по доске?
«Держи себя в руках», – капитан вдохнул-выдохнул и сменил тон:
– Это не оправдание, Сэм.
– Я и не оправдываю, но… Старпом ведь жив! И здоров.
– Чего не скажешь о Гидеоне… В
