— Разумеется.
Ноги Немо двигались помимо его воли, выводя на подставке для ног замысловатые фигуры: топ, шарк-шарк, на носок, на пятку, поворот.
— Почему? Почему танцы?
Иуда прищелкнул языком.
— Не въезжаешь, мужик? Не можем же мы просто так — хлоп! — закачать в тебя кун-фу. Да ты в ногах запутаешься при первой же попытке кому-нибудь вмазать! Прежде чем начать драться, надо научиться двигаться свободно и красиво, то есть танцевать, ясно тебе? Так что мы первым делом закладываем основу — танцевальную программу, а когда она хорошенько усвоится — добавляем всякое мочилово-махалово. — Он улыбнулся щербатым ртом. — Тебе предстоят еще латиноамериканские танцы, современное диско, техно, джазовая пластика, аргентинское танго, рок-н-ролл, твист и танец живота. Но прежде... — Он снова поднял кассету, — синхронное плавание.
— ...онное плавание, — кивнул Немо, только на слог отставая от Иуды. — А зачем?
— Ты не представляешь, как часто нам приходится сражаться с адептами в затопленных помещениях, — сказал Иуда, вставляя кассету в машину.
/^оДесять часов кряду Немо подсознательно усваивал искусство танца. Биты, как мурашки, бегали по его хребту. Он лежал в парикмахерском кресле, зажмурившись, подергиваясь, и впитывал уровень лауреата международных конкурсов.
В отсек проскользнула Клинити.
— Как он? — спросила девушка, глядя на распростертого Немо с какой-то почти нежностью.
— Десять часов кряду, — ответил Иуда. — Он как машина.
— Так хорошо? — обрадовалась Клинити.
— Нет, нет, — с досадой произнес Иуда. — Я хочу сказать, что он все равно танцует, как машина. Как стиральная машина, поставленная на отжим. У него нет чувства ритма.
— Англичанин. — Клинити одним словом подытожила все, что сказал Иуда.
Вошел Шмурфеус. Вообще-то он вошел вместе с Клинити, но в продолжение всего разговора не мог привлечь к себе внимание команды.
— Эй! Эй! — крикнул он в третий раз. Иуда и Клинити посмотрели вниз.
— Ща, начальник, — сказал Иуда. — Обожди малёк.
Шмурфеус и без того был вне себя.
— Малёк?! Это кто малёк?! Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, — сказал Иуда, смущенно глядя на Клинити, — обожди немного.
Шмурфеус некоторое время переваривал услышанное.
— А, — протянул он наконец. — В этом смысле «малёк». Так бы и говорил. И вообще, почему вы меня не слушаете? Между прочим, я ваш капитан.
— Прости, шеф, — сказала Клинити.
— Расти?! Что за намеки! Я не потерплю нарушения субординации.
— Мм, — сказала Клинити. — Акустика здесь не на вы... ну, понимаешь.
Наступила тишина.
— Отключайте Немо, — распорядился Шмурфеус. — Надо вывести его из обучающей программы и загрузить в настоящую МакМатрицу. Да поживей!
<:-/Из Немо вытащили штекер и помогли ему встать. Он с трудом удерживался, чтобы не приплясывать на ходу. После стакана суррогатного кофе (это не «Нескафе», подумал Немо) его усадили, чтобы он был на одном уровне со стоящим Шмурфеусом.
— Немо, — сказал Шмурфеус. — Иуда тебя натренировал. Чувствуешь ли ты, что готов?
— Готов, — смело отвечал Немо. — Была бы луна, и музыка, и ты.
— Мы должны пойти к Ораковине. Прямо сейчас, — объявил Шмурфеус, пристально глядя на Немо.
— Вы? — переспросил Немо. — Должны, так идите, какой разговор. Или мы отправляемся всей компанией? — Он смущенно кашлянул. — Просто Иуда сказал мне...
— Что?! — рявкнул Шмурфеус. — О чем ты говоришь?
— Не знаю, — жалобно заверил Немо. — Не знаю, о чем говорю. Честно, не знаю.
— Иуда, — обратился Шмурфеус к своему помощнику, — я хочу знать, готов ли Немо войти в МакМатрицу. Ораковина выкроила для нас время, надо этим воспользоваться.
— Надо, значит — надо, — ответил Иуда.
— Еще что-нибудь осталось загрузить?
— Ага, — сказал Иуда.
— Ладно, придется позже. Мы не можем ждать несколько часов — пропустим встречу с Ораковиной.
— Ораковина — это что? — спросил Немо.
— Кто, — ответила Клинити через плечо, любуясь своим отражением в полированной металлической стене «Иеровоама». — Она — прорицательница.
— Она связывает наш мир, — подхватил Шмурфеус, — с миром машинного разума. Она — наша единственная надежда.
Глава 8. Ораковина
Все уселись в парикмахерские кресла, и Немо пришлось еще раз выдержать унизительную процедуру подключения. Однако на этот раз он перенесся не в дощатый зал для тренировок, а в просторное помещение. Момент перехода сопровождался свистом в голове и далеким, едва различимым пением, как и в предыдущий раз. Как будто бы далеко пели десятки детей, а их голоса достигали Немо лишь по какому-то капризу акустики: «Пицца-хат, пицца-хат, куры-гриль и пицца-хат».
И в следующий миг [пицца-хат, пицца-хат] он оказался в МакМатрице, не в грязном рванье, а в модной маечке «GAP» и стильных штанцах. «Макдональдс! — донеслось далекое пение, чистое, как скрип мокрого пальца по винному бокалу. — Мак!..»
— Немо? — спросила Клинити. Ее голос прогнал потустороннее пение. Ощущение нереальности пропало. Немо набрал в грудь воздуха.
— Все отлично, — сказал он. — Просто странное чувство.
Она кивнула.
— Привыкнешь.
— Я не жалуюсь. Вообще-то все тип-топ. — Он потер глаза. — Как будто домой вернулся.
Клинити, в своем полиэтиленовом наряде, блестящем и подчеркивающем фигуру, держала Немо за плечо и смотрела ему в глаза. На ней снова были те же экстравагантные черные очки. Как и в прошлый раз, Клинити сняла их и бросила на пол. Шмурфеус вновь стал плечистым великаном, очень мужественным и привлекательным.
— Идем, — сказал он.
Тут только Немо заметил, что вместо рванины на нем черные штаны, стильная черная майка и длинный плащ из черной ткани «под замшу».
«Здорово, — подумал он. — Разжился плащиком на халяву».
}:-(Они шли по лондонским улицам, через обычную толпу прохожих, мимо обычных пробок, под серым пасмурным небом.
Немо ощутил странный внутренний подъем. Несмотря на то что плащ шуршал и путался в ногах, Немо чувствовал, что вид у него отпадный. Он научился танцевать и ощущал это каждой жилкой. Идя рядом с Клинити и Шмурфеусом, он не мог удержаться, чтобы не выкидывать коленца. Он приплясывал, притоптывал, отступал на шаг и кружился на месте. Ноги так и тянуло в пляс. Одна беда — длинный плащ мешал им расплясаться вволю.
— Прекрати, — зашипела Клинити, видя, как он выписывает ногами вензеля. — Ты привлекаешь к нам внимание.
— Извини, — сказал Немо. — Я просто немного взбудоражен. Никогда прежде не умел танцевать.
Машины забили всю улицу: перегретые, пышущие выхлопными газами, они сигналили, но никуда не ехали. Обычная лондонская пробка: автомобили застыли в неподвижном потоке транспорта, как мухи в янтаре. Немо смотрел на водителей за мокрыми ветровыми стеклами,
