От удара о стеклянную вертушку из него чуть не вышибло дух. Вращающаяся дверь повернулась, Немо успел заметить вестибюль и старчески-печальное лицо вахтерши, наблюдавшей за ним с легким испугом, однако дверь продолжала поворачиваться по инерции. За секунду Немо описал полный круг, и дверь выплюнула его на мостовую, словно вишневую косточку.
Только через минуту он пришел в себя. Три адепта стояли и смотрели на него сверху.
— А, — сказал Немо. — Я, кажется, споткнулся.
Он неуверенно встал.
Лицо у адепта стало решительным.
— Вы арестованы, — механическим голосом объявил он. — Очевидно, вы — террорист.
— Террорист? — повторил Немо. — Конечно, нет. Я далеко не террорист. Я — террорист? Знаете, как я боюсь террористов? Я никогда не смог бы стать террористом, при моей-то терророфобии. — Он улыбнулся самой обезоруживающей улыбкой. — Ой, что это позади вас?
— Эта уловка, — с презрение объявил адепт, — дважды не работает.
Клинити, стоявшая у адепта за спиной, огрела его по голове палкой. Судя по звуку удара, металлической. Возможно, когда-то это была стойка, поддерживающая знак «Левого поворота нет»; Клинити как-то вырвала ее из асфальта и отодрала сам знак. Получилось вполне эффективное орудие, которое вполне сошло бы для Малютки Джона, да и для любого другого из удалых спутников Робина Гуда.
Клинити развернулась, вмазала палкой по физиономии второму адепту и ринулась к двери, увлекая за собой Немо.
— Вперед!
Они вместе протиснулись во вращающуюся дверь. Клинити по-прежнему сжимала палку. Дверь описала полукруг, и тут палка застряла в образовавшемся просвете, а другой ее конец зацепился за штырь, на котором поворачивались створки. Вся система оказалась полностью блокирована. Немо и Клинити протиснулись внутрь.
Немо видел, как на улице Шмурфеус отбивается от адептов. Ладони их звонко соударялись в такт, но адептов было трое, а Шмурфеус всего один.
— Надо вернуться и помочь ему! — вскричал Немо.
— Невозможно, — прохрипела Клинити. — Дверь полностью выведена из строя. Надо спасаться самим. — Она в отчаянии хлопнула рукой по стеклу. — Прости, Шмурфеус, но мы бессильны тебе помочь.
Вместе они смотрели, как Шмурфеус, выпучив глаза, рухнул под тремя навалившимися сверху адептами. Сквозь стекло приглушенно доносился его р-р-рык.
Глава 10. Новый выбор
Когда они снова очутились в поезде, Немо сказал:
— Они видели меня, Клинити. Я вовсе не был невидимкой.
Клинити вытащила из себя штекер; Немо последовал ее примеру. Оба неловко встали с кресел.
— Не понимаю, — сказала Клинити. — Как они могли тебя видеть, если ты — Никто?
— Ну... — Немо почесал подбородок. — Вроде бы Ораковина сказала, что я — не Никто.
На лице у Клинити выразилось нечто среднее между изумлением и тревогой.
— Она так сказала?
Немо оробел. Мозг судорожно просчитывал, как новый поворот событий скажется на его шансах завоевать расположение Клинити.
— Ну, вроде бы она что-то такое упомянула.
— Почему ты нам не сказал?
— Да как-то запамятовал, — ответил Немо. — Столько событий. Из головы выскочило.
— Потрясающе, — проговорила Клинити. Парадоксальным образом в ее голосе ясно слышалось, что она не считает новость потрясающей в положительном смысле слова.
— Зато я рассказал про другое, — чуть плаксиво напомнил Немо. — Ну, насчет того, что кто-то из нас должен будет погибнуть. Я или Шмурфеус. Что, если хорошенько подумать, и произошло. А я готов был пожертвовать собой, чтобы спасти его. Честное слово.
Клинити скривилась.
— Так что с ним сделают? — спросил Немо.
— Отведут к зубному, — ответила Клинити.
— Ой, — сказал Немо. — Профилактический осмотр? Все такое?
Клинити смотрела на него со всевозрастающим презрением.
— Нет, — ответила девушка. — Они хотят вытянуть из него, как попасть на Сион-лейн. Зубной врач — самый верный способ развязать Шмурфеусу язык.
— Ой, — сказал Немо. — Ясно.
— Идем, надо разыскать Тренька.
о-|3=КТреньк, в состоянии глубокого похмелья и связанный кустарной пеньковой веревкой, отыскался в одном из хозяйственных отсеков поезда. Его поскорее развязали. Покуда он растирал руки-ноги и постанывал, Клинити увела «Иеровоам» со стоянки на Лестер-сквер. Через несколько минут перед Немо мелькнула станция «Тотенхем-корт-род» — странно пустынная, но чистая и освещенная. Клинити ввела в бортовой компьютер произвольный маршрут и села рядом с Треньком и Немо.
Настроение у всех было паршивое. Треньк рассказал, как они с Иудой договорились «пропустить по маленькой». Очнулся он уже связанный в шкафу.
— Так, значит, Иуда сделал ноги?
— Предал нас, — горько сказала Клинити. — Кто бы мог подумать?
— И адепты повязали Шмурфеуса?
Клинити кивнула.
— Вам что-то известно, чего не знаю я? — спросил Немо, когда они проезжали мимо станции «Олдгейт».
Клинити и Треньк повернулись к нему.
— Эти адепты, — спросил Немо, — что они за публика?
— А?
— Чем они занимаются?
— Адепты, — мрачно ответила Клинити, — поддерживают существующий порядок. Убирают подрывные элементы, чтобы МакМатрица функционировала без помех.
— «Подрывные элементы» — это, вероятно...
— Мы.
— А что значит «убирают»? Надеюсь, что, употребив такое уютное, почти домашнее слово, ты хотела намекнуть на...
— Я имела в виду «убить», — сказала Клинити.
— Убить, — быстро повторил Немо. — Ясно. Убить в смысле насмерть или в смысле наповал? Произвести сильное впечатление?
— Убить в смысле насмерть.
— Мне бы хотелось полной ясности, — настаивал Немо. — То есть не подумайте, будто я трус или что-нибудь в таком роде. — Он храбро рассмеялся. — Разумеется, нет. Если честно, я слишком храбр, чтобы быть трусом. То есть мне хватает храбрости признать свой страх, на что у труса кишка была бы тонка. Если вы понимаете, о чем я.
— Понимаю, — сказала Клинити.
— Поэтому я хотел бы полностью прояснить ситуацию. Когда тебя убивают в МакМатрице, умираешь ли ты в реале?
Клинити кивнула.
— Ясно, — сказал Немо. — Как именно? Я хочу сказать, когда умираешь в видеоигре или во сне, то в реальном мире ведь не умираешь?
— Да. Но эта игра отличается от всех, которые ты видел прежде. Хочешь знать почему? Я тебе скажу. Потому что эту игру продавали человечеству как самую жизненную. Знаешь, что на самом деле означает «жизненная»? Каково определение жизненности?
— Нет.
— Крайняя степень жизненность — смерть. И это, если подумать, правильно. В большинстве виртуальных реальностей ты делаешь все то же самое, что в жизни, только не можешь умереть. Однако самая совершенная виртуальность — МакМатрица — идет чуточку
