– Привык, – ответил я. – На моём месте ты бы тоже привык.
– Сомневаюсь, – сказал Куланг. – Жару можно терпеть, и даже давление… Но насекомые… – Он потряс пальцами возле носа. – От их звона у меня болит голова… Это невыносимо. Я не понимаю, как ты держишься.
Мой школьный товарищ выглядел уставшим, под глазами залегла синева. С тех пор, как мы подсказывали друг другу на экзамене текст второй главы Завета, прошло тридцать лет. Я грустно подумал, что время не щадит никого.
Пряжкой-фибулой от церемониального плаща ему сильно натёрло шею под горлом.
Когда я служил в охране, мне тоже натирало шею. Церемониальные плащи с золотыми пряжками очень старые, самым древним – по тысяче лет; за этот срок люди моего народа сильно увеличились ростом и шириной плеч.
– Устал? – спросил я.
– Свадьба, – ответил Куланг. – Вся охрана двое суток на ногах.
– В какой ты сейчас должности?
– Второй помощник старшего.
– А кто первый?
– Стрепет.
– Стрепет – первый помощник?
– Да.
– Он же дурак.
– Такие быстро делают карьеру.
– Верно, – сказал я. – Но и тебе не о чем жалеть. Второй помощник – самая удобная должность. Почёта столько же, а ответственности меньше. Стрепет – слабак. Он никогда не будет Старшим. Ты – будешь. Неясыт уйдёт, и ты займёшь его место.
Куланг засмеялся, но как-то не слишком весело; я поймал себя на том, что отвык от этого негромкого, аккуратного сановного хохотка, заключающего в себе множество смыслов: его можно было истолковать и как согласие, и как возражение, и как проявление нейтральной позиции.
В небесной обители все мужчины и женщины старше двадцати лет приучались выражать своё мнение неявно и дипломатично. Город невелик, все друг друга знают; каждое слово, произнесённое в осуждение одного и в поддержку другого, могло стать причиной ссоры или даже скандала. Птицечеловеки всегда сдержанны в речах; больше помалкивают.
– Этот древний дурень, – сказал Куланг, – будет Старшим ещё много лет. Он очень крепкий. А слух у него такой, что он ловит каждый шёпот в каждом доме Внешнего Круга. И князь ему во всём верит.
– Так было всегда, – сказал я. – Они – друзья с детства. Расскажи, какие есть новости.
– Свадьба, – повторил Куланг. – Вот главная новость. Ты был там?
– Да, – сказал я. – Был. Половину видел, потом улетел.
– Тогда ты всё знаешь. Молодой Финист женился на дочери Неясыта. Два старика породнились. Партия Неясыта выиграла. Партия Сороки проиграла…
– Не надо про политику, – возразил я. – Расскажи, как люди живут.
– Нормально, – ответил Куланг. – Скучновато, конечно. Но жаловаться не буду. Молодёжь много путешествует. Жрецы хотят убедить князя поднять город на пятьдесят тысяч локтей, чтоб сделать расу ещё сильнее. Холодный подъём – это у них сейчас главная тема для споров. Ребята в охране играют в кости и пьют вино. Девчонки влюбляются… Дети озоруют… Всё как всегда.
Он обтёр пот со лба, шумно выдохнул и стал снимать с себя броню. Я с завистью смотрел на его тело. Мой одноклассник и товарищ, безусловно, был одним из лучших представителей нашей малой, но прекрасной расы.
По сравнению с ним княжий сын Финист выглядел слабосильным мальчиком.
Второй помощник Старшего Охраны – это значило, что Куланг был признан третьим по силе воином моего народа, и вошёл в число самых влиятельных персон Вертограда.
Он был огромен, широк в плечах, узок в поясе, сплошь перевит тугими мышцами; кожа сверкала.
Одновременно я поймал и его мгновенные, обращённые на меня взгляды сочувствия.
Когда-то давно, в школе, мы считались равными по силе, а кое в чём я даже превосходил своего товарища. Я был хитрее и быстрее.
И на испытаниях, при зачислении в статус младших воинов, я показал лучшие результаты: в кулачном бою у нас была ничья, но я обставил Куланга во время полёта на скорость и на высоту подъёма.
Мы были равны: оба сильные, умные и всецело преданные интересам своего народа.
А теперь – вот. Я – чахлый изгнанник, обретающийся в гнилых дебрях, а он – блистающий воин, абсолютно совершенный, неуязвимый, независимый ни от чего, кроме силы Солнца.
Сейчас, если бы Куланг захотел, – он бы уложил меня одним ударом.
Мы посмотрели друг другу в глаза и поняли это.
И каждый понял, что другой понял.
И каждый понял, что обмен первыми – осторожными – словами завершён, и пора переходить к главному.
Я уступил своему товарищу право начать.
– Это ты привёз в город земную женщину? – спросил он.
– Ты умный, – сказал я. – Ты догадался.
– Зачем ты это сделал?
– Попросили.
– Кто?
– Я давно живу внизу, – сказал я. – У меня есть отношения с дикарями.
– То есть, – спросил Куланг, – эта девушка – твоя?
– Нет, – ответил я. – Не моя. Это девушка младшего Финиста. Она утверждает, что имела с ним связь. Я её расспросил подробно. Она не врёт; это точно. Вдобавок он ей подарил дорогой астрономический инструмент. Теперь она хочет добраться до парня и напомнить о себе.
– Это невозможно, – сказал Куланг, слушавший меня с огромным вниманием. – Княжий сын три года болел. Вылечили с большим трудом и большой ценой. Он ничего не помнит. Совсем. Он как будто заново родился. Я стоял в охране его комнаты. Я всё это видел и помню. Отец ему заново объяснил, что его зовут Финист, что он умеет летать, что он сын князя птицечеловеков, что город Вертоград парит в небе…
Куланг подумал и покачал головой.
– Нет. Он не вспомнит девчонку. Это невозможно.
– Вспомнит, – возразил я. – Если помочь.
Куланг молчал ещё дольше, сопел, шумно втягивая воздух через ноздри, смотрел на меня с сомнением.
– Зачем тебе это? – спросил.
– Я намерен получить прощение и вернуться домой.
– Тебя изгнали навечно.
– Навечно – это просто красивая формула, предназначенная для обывателей. Я двадцать лет в изгнании. Поверь, для меня это было – пять раз навечно. Теперь я намерен предстать перед князем и попросить помилования.
– Он не будет тебя миловать, – сказал Куланг. – Князь стареет. И, как все старики, с возрастом начинает больше чтить Завет. А в Завете сказано, что изгнанным прощения нет.
– Ничего, – сказал я. – Пусть что-нибудь придумает. В обмен на помилование я расскажу ему интересную историю. Про то, как его сын связался с дикой девочкой. И про то, как родственники и друзья этой девочки поймали княжьего сына в ловушку, сильно его повредили и порезали лицо. И про то, как князь, в попытке вылечить сына, обратился к помощи земной колдуньи, и колдунья изготовила лекарство из выделений реликтового чудовища. Я видел всё. Сначала княжий сын, а потом и сам князь грубо нарушили Завет, явились к земным дикарям, вступили с ними в сложные длительные отношения. Либо князь меня простит – либо весь город узнает, что происходит в княжеской семье. Вот мой план.
Куланг улыбнулся и покачал головой.
– Ты хочешь шантажировать князя?
– Да, – сказал я.
– Он тебя убьёт.
– Посмотрим.
Куланг поразмышлял.
– Ты смелый, – сказал он.
От входа в пещеру задуло холодным ветром и
