– Мо? – окликает мальчика доктор Наик.
Мальчик не реагирует. Что неудивительно, ведь это не его имя. Он просто сидит и смотрит в окно на синее небо.
– Я кое-кого к тебе привел.
Никакой реакции.
– Это я, – говорю я.
Мальчик оборачивается.
Но он не встает и не подходит ко мне. И обниматься со мной он определенно не собирается. Он не делает ничего из того, что ждет от него доктор.
Он просто смотрит на меня.
– И с чего это ты решил не есть? – спрашиваю, вернее, ору я. – Когда я тебе говорила, что без еды, на одной воде человек может прожить три недели, я не предлагала проверить это на себе. Отказываться есть, когда дают еду, глупо! – ору я.
После этого я подхожу к мальчику и отвешиваю ему оплеуху.
– Эй! Эй! – кричит доктор. – Прекратите! Так нельзя!
Мальчик молчит, вообще ни звука не издает. Он не закрывает ладонью покрасневшую от удара щеку, не трогает ухо. А уху особенно досталось. Мальчик смотрит на доктора, потом на меня, а потом спокойно отрезает кусочек от цыпленка, отправляет его в рот и очень медленно жует.
– Видите, сработало, – говорю я доктору. – Вы ведь этого хотели.
Доктор опускает голову и что-то записывает в свой нанонет. Возможно, пишет что-то вроде «насилие», «травма» или «нанесение травмы». Во всяком случае, в Хитроу доктора делали именно такие записи.
Мальчик отрезает еще один маленький кусочек цыпленка.
– Вот и хорошо, – говорю я. – Хороший мальчик.
Наверное, его мама была умной женщиной, думаю я. Возможно, она тоже учила его прежде всего думать о главном.
Мы с доктором какое-то время молча смотрим, как жует мальчик.
Потом я продолжаю, но уже более тихим голосом:
– Доктор Наик сказал мне, что ты не разговариваешь. Это тоже глупо. Особенно если вспомнить, как ты любил болтать дома. С мамой и папой.
Мальчик смотрит на меня. Я смотрю ему в глаза:
– Ты не виноват, что у тебя украли документы. Если ты поговоришь с доктором, он поможет тебе оформить новые документы. Как только они получат подтверждение, что мой папа тебя усыновил, нас сразу отпустят. И мы поедем к бабушке. На остров Арран. Хорошо?
Мальчик молчит.
– Ну хватит уже, Мо. Я же твоя сестра! – напоминаю я ему. – Со мной-то ты можешь разговаривать.
Молчание.
– Они отобрали у тебя камешек? – спрашиваю я.
Пауза.
– Отобрали?
Мальчик кивает.
– Вот как. Хорошо. – Я поворачиваюсь к доктору. – У него отобрали камешек-соску.
– Что отобрали? – переспрашивает доктор.
Я объясняю.
Доктор делает пометку в своем нанонете. На этот раз я вижу, что он написал. «Успокаивающий предмет».
Я подхожу к мальчику и сажусь перед ним на корточки, так чтобы глаза у нас были на одном уровне:
– Тебе будет проще, если мы останемся вдвоем?
Тишина, но в этот момент между нами что-то происходит.
– Для того чтобы выйти отсюда, ты должен начать говорить. С доктором Наиком. Ему надо заполнить твои анкеты. Если доктор разрешит нам немного побыть вдвоем, мы ведь сможем придумать, как это сделать? Ты ведь заговоришь, когда доктор выйдет из комнаты?
– Мо? – обращается к мальчику Наик.
Мальчик в первый раз смотрит на доктора.
– Ты можешь просто кивнуть, – настойчиво говорю я.
Мальчик кивает.
– Но ты должен пообещать, что потом начнешь говорить и со мной, – требует доктор Наик.
– Кивни, если согласен, – быстро говорю я.
Мальчик переводит взгляд на меня и кивает во второй раз.
– Хорошо. – Доктор сверяется с записями в нанонете. – У меня через пять минут встреча. Она займет не больше часа. Вы можете воспользоваться этим временем. Но новые документы я вам не гарантирую. И мне придется запереть дверь. Я понимаю, это глупо, потому что я буду в соседней комнате, но таков порядок.
– Ничего страшного, – говорю я.
Не страшно, потому что уходить мы будем не через дверь.
43
Карниз
Как только ключ поворачивается в замке, я подбегаю к окну и выглядываю наружу в надежде увидеть водосточную трубу. Лазила я всегда хорошо. Бабушка любила говорить: «Ты прямо как обезьянка». Но водосточной трубы нет, во всяком случае достаточно близко к окну. Зато есть мусорные баки. Три бака. Почти, но не прямо под окном. У одного из баков, у черного, крышка выпуклая, а у других двух – плоские, ну или чуть скошенные. Плохо то, что бак с выпуклой крышкой ближе всех к окну. На этом баке большой красный крест и предупреждающая надпись: «Осторожно! Забираться в бак и спать внутри опасно. Это может привести к болезни и смерти». Но я не собираюсь в нем спать. Я только хочу на него аккуратно и без лишнего шума приземлиться.
Окно, естественно, закрыто, правда всего лишь на щеколду. Шляпка винта отломана, но деревянная рама достаточно мягкая и немного прогнила. Думаю, мой нож легко справится с этой проблемой. Но начинаю я с того, что отрезаю от серой занавески небольшой квадратный лоскут.
– Послушай, ты должен кое-что сделать, – говорю я мальчику. Говорю тихо, но он очень внимательно меня слушает. – Сначала съешь соус с тарелки. Сколько сможешь. Как начнет тошнить, заканчивай. Потом положи всю еду в эту тряпку. Теперь она будет нашим узелком с припасами. Хорошо? – Я протягиваю мальчику отрезанный кусок занавески. – Потом завяжи его, так чтобы ничего не выпало.
Мальчик следует моим указаниям, а я начинаю расковыривать ножом оконную раму вокруг щеколды. Винт длиннее, чем я рассчитывала, но рама высохла и расслоилась, так что дерево легко поддается. Минут через пять я вытаскиваю винт из рамы. Мальчик тем временем доел соус и теперь старательно связывает четыре конца узелка с едой.
– Здорово ты это придумал, – говорю я. – С голодовкой. Ты смышленый… и храбрый.
Губы мальчика вздрагивают. Может показаться, что он сейчас улыбнется, но он дотрагивается до своего уха.
– А еще это было глупо, – говорю я. – Больше никогда так не делай. Ты должен выжить. Понимаешь меня?
Мальчик плотно сжимает губы.
Сейчас еще день, так что фонари пока не включили. Это хорошо, так будет безопаснее. Я открываю окно, фиксирую его на щеколде и выглядываю наружу так, будто я из персонала и просто захотела подышать. Потом отступаю на шаг и жду. Просто на случай, если здесь не принято открывать окна и поднимется тревога.
Ничего не происходит.
В здании с нашей стороны все тихо. И окна отсюда выходят на парковку. Или, если быть точной, на «экортисити» заправку. Я была права, когда, наблюдая в окно из кухни за передвижением машин, решила, что здесь может быть зарядная станция. Теперь я вижу десять встроенных в стену зарядок с катушками ярко-желтых проводов. На данный момент заряжаются семь машин: две
