Но стопроцентной уверенности у меня нет.
– Мисс Сперри? – спрашиваю я. – Это вы?
После короткой паузы женщина выходит на шаг вперед. В обтянутых кружевными митенками руках она, как современный Санта-Клаус из палаточного городка, держит черный пластиковый мешок, из которого торчат уголки вязаных одеял. Глаза у нее с черной подводкой (хотя это может быть следствием освещения или нехватки света), и у нее седые волосы. Длинные нечесаные волосы до самого пояса. У мисс Сперри всегда были аккуратно расчесанные волосы. И черные. Но это было давно. Долгое время назад.
– Кто ты? – спрашивает женщина.
На этот вопрос так просто не ответишь. На такие вопросы подлавливают, когда надо заполнить страницы кредита в глобальном паспорте.
Кто я.
Я – уроженка Шотландии.
Репатриантка.
При проверке на возраст – девочка-подросток.
При проверке на незаконную иммиграцию – беженка.
А еще ответ на такой вопрос зависит от того, кто спрашивает. Меня спрашивает ведьма, да еще ночью на кладбище.
– Мари Энн Бейн, – отвечаю я. – Вы были моей учительницей, мисс Сперри. В шестой начальной школе.
Женщина качает головой:
– Учительницей? Нет. Тут какая-то ошибка. Меня зовут Корлинда. Корлинда Ли.
Имя кажется мне знакомым, но я никак не могу вспомнить, где его слышала.
Возникает короткая пауза, и женщина продолжает:
– Ты тоже потерялась, Мари?
Еще один вопрос, на который так сразу не ответишь. Чувство потерянности возникает в самых разных случаях.
Например:
когда заночуешь на склоне холма, в сарае или в каком-нибудь захоронении;
когда обманываешь, жульничаешь или воруешь, а сама при этом ничего не чувствуешь;
или когда убиваешь кирпичом, а думаешь в этот момент в основном о кирпиче;
или когда забываешь, как плакать.
А еще, когда тебе снится, что кто-то забрал у тебя маленького мальчика, и просыпаешься от ужаса, который еще не испытывала никогда в жизни.
– Нет, – отвечаю я. – Я не терялась. Я иду к моей бабушке. Она живет на острове Арран.
Это звучит так, будто я сказала: «Я Красная Шапочка, иду в своем красном плаще навестить бабушку, которая живет в лесу».
Наверное, на женщину мой ответ производит именно такое впечатление, потому что она говорит:
– Хорошо, я тебя подвезу. На машине. Тебе подскажут, где меня искать. Все знают, где я живу. Корлинда Ли. Королева цыган.
И после этого она уходит. Но перед тем как уйти, дает мне вязаное одеяло из своего мешка.
53
Корлинда Ли
Наутро я кое о чем вспоминаю. Я не сказала «спасибо». Корлинда Ли дала мне теплое лилово-белое одеяло, а я ее не поблагодарила.
Просто взяла одеяло, и все.
Она, естественно, не ждала, что я стану ее благодарить. Развернулась и ушла в темноту. Или, скорее всего, шла по петляющим тропинкам и раздавала одеяла, пока не опустел мешок.
Пусть не ждала, но все же…
Мне интересно: можно назвать потерянным того, кто забыл, как это – говорить «спасибо»?
Потому что я благодарна этой женщине. И не только за тепло подаренного одеяла (и тепло одеяла мальчика), но и за то, что это одеяло вообще существует.
Все еще существует.
Оно здесь сегодня утром.
Если бы не это одеяло, я бы не поверила в существование Корлинды Ли. Я бы решила, что Корлинда Ли – это персонаж одной из папиных парижских историй. Или она явилась мне во сне. Галлюцинация. Мираж такой же яркий и правдоподобный, как миражи, которые я видела в пустыне.
Вот почему, сидя здесь на рассвете, я не просто кутаюсь в одеяло, я его поглаживаю, прощупываю пальцами пряжу, стараюсь запомнить его тепло и его новизну. Оно связано в подарок. В подарок мне. Его мне подарили.
Просто так, ни за что отдали.
Что-то сжимается у меня в груди из-за этого одеяла.
Но я все равно не собираюсь сегодня отправляться на поиски Корлинды.
Я не стану расспрашивать, знает ли кто ее адрес. Не стану стучать в ее дверь и напоминать об обещании отвезти нас на Арран. Я видела, что стало с мальчиком, когда он понадеялся на то, что нашел маму, а на самом деле нашел только иссохшую женскую грудь. К тому же я точно знаю, сколько займет дорога на машине от Глазго до паромной переправы на Арран. Один час шестнадцать минут. Один час тринадцать минут, если повезет и дорога будет свободой.
Предложение подвезти на такое расстояние совсем не то же самое, что подарить одеяло. Только сумасшедшая согласится подвезти на машине двух незнакомых людей до Аррана.
Корлинда Ли.
Корлинда Ли.
Королева цыган.
И тут я вспоминаю. У меня в голове раздается тихий звоночек.
Корлинда Ли мертва.
Я знаю об этом, потому что мисс Сперри показывала нам ее могилу.
«В основном в этом некрополе хоронили мужчин, – рассказывала она. – Вы можете прочитать их имена. Роберт, Уильям, Джон, Александр, Арчибальд, Чарльз, Тома, Георг. Богатые торговцы, джентльмены Викторианской эпохи. Но посмотрите сюда, дети. Это могила Корлинды Ли, королевы цыган».
И мисс Сперри заставила нас несколько раз прочитать и выучить наизусть выгравированную на надгробии надпись:
Она бесконечно любила детей
И была милостива к бедным.
Везде, где она ставила свой шатер,
Ее окружали любовью и уважением.
Да, кажется, я все верно запомнила. Пусть и не в рифму. Хотя, возможно, я была не очень внимательна. Меня могли отвлечь серебряные монетки. Могила Корлинды Ли была из нескольких цоколей и напоминала каменный свадебный торт. А люди взяли за обычай вставлять серебряные монетки в щели между ярусами надгробия. Маленькие серебряные монетки.
Позвякивающие серебряные монетки.
«Цыгане приносили их сюда в знак памяти и уважения, – рассказывала мисс Сперри. – А еще чтобы загадать желание. Кто-нибудь хочет загадать желание?»
Я тогда не стала загадывать желание. Возможно, тогда это было ни к чему. Возможно, тогда все было хорошо и без всяких загадываний.
Но сейчас я смотрю на мальчика, который спит на могиле Колина Данлопа. Все еще спит благодаря теплому одеялу из розовых и белых ниток. Я смотрю на его гладкий лоб и золотистые щеки.
И я загадываю желание.
Это нехорошее желание. По крайней мере, для мальчика. Оно про его мать, найдет он ее когда-нибудь или нет. Это из тех желаний, за которые в папиных книжках меня могла бы убить молния.
54
Одеяла
Мальчик просыпается.
– Два дня, – говорю я. – Еще два дня, и все.
Так и будет, если он сможет идти по пять-шесть часов в день. А дорогу я знаю очень хорошо.
– Надо только раздобыть еду и бутылку для воды.
Арран к западу от Глазго. Вернее, к юго-западу. Не такой легкий путь, как на север, но я сто раз проезжала этим маршрутом с папой. Папа был за рулем. От Глазго через Пейсли к Ардроссану. Это – автомобильный маршрут. Возможно, пешком можно сократить путь, но я такой дорогой не ходила.
Что же касается еды, я могу ее украсть.
У людей, которые, как и мы, ночуют на кладбище.
В каком-нибудь магазине в городе.
У женщины, возле двери которой стоит мусорный бак, куда она мечтает выбросить всех
