Дакс мрачнеет.
– Мне жаль это слышать. Я помогу тебе все исправить, когда мы разберемся с вакциной. Мы запустим твою панель, я обещаю. Но, полагаю, в данный момент это облегчит нам задачу. Вы с Леобеном сразу отправитесь в казармы, а мы с лейтенантом Франклином пока отчитаемся о выполнении задания, на которое, как они думают, я его отправил. Это может занять несколько часов.
– Разве они не захотят поговорить со мной?
– Захотят, но не сегодня. Я сказал им, что ты мой друг и сейчас немного напугана. Я убедил их дать тебе время освоиться. Не волнуйся, мы выберемся оттуда прежде, чем это случится. Как только мы с лейтенантом Франклином освободимся, я заберу клонбокс, и мы сможем уйти.
– И что потом? Как мы оттуда выберемся?
Дакс поворачивает схему и увеличивает один из участков верхнего уровня.
– Как только мы запустим «Взлом», то получим контроль над лифтами и дверями гаража. В «Хоумстэйке» решат, что их атакуют, и мы эвакуируемся под предлогом необходимости доставить вас в безопасное место. Мы отправим «Комокс» в Лос-анджелесский бункер, а сами на джипах отправимся на север. К тому времени, как в «Картаксе» поймут, что нас нет в квадрокоптере, мы уже будем на полпути к лаборатории, и они уже вряд ли найдут нас.
Я смотрю на план бункера, пытаясь осознать его масштабы. Кажется, он уходит на многие километры под землю. Как только «Хоумстэйк» открылся, я пыталась представить, какой он. Гигантская крепость, куда практически никого не пускают, патрули которой иногда я мельком видела издалека. Тысячи людей, оказавшихся под землей. Они живут, едят и дышат там.
– Я хочу посмотреть, как живут мирные жители, – переведя взгляд на Дакса, говорю я.
Он качает головой:
– Я же говорил, что на гражданские уровни можно попасть только через отдельную систему шлюзов. А перемещение между отсеками – такая морока.
Я скрещиваю руки на груди.
– Мне хочется на это посмотреть.
– Блин, «морока» не то слово! – кричит Леобен.
Коул ухмыляется. Это первое проявление эмоций, которые я заметила с тех пор, как мы взлетели.
– Я серьезно. Мне хочется увидеть, как живут обычные люди, – говорю я.
– Хорошо, – вздыхает Дакс. – Я изменю бронь на комнаты гражданского уровня, но ты моя должница. Эти воздушные шлюзы портят мне прическу.
– А что, если мне больше нравится, когда она испорчена?
«Комокс» резко падает вниз, но также быстро набирает высоту, отчего тело врезается в ремни безопасности, а затем в стену.
– Что это было? – бормочу я, потирая затылок.
– Глюк! – кричит Леобен в ответ, в его голосе слышится превосходство. – Держись крепче, Агатта!
Я перевожу взгляд на Коула, чтобы посмотреть, не активировались ли его защитные протоколы из-за моего удара головой, но цвет его глаз не изменился. Вот только ухмылка на лице превратилась в оскал. А Дакс скрестил руки на груди и с грозным видом сверлит взглядом Леобена.
Мы приближаемся к смотровой башне, «Комокс» плавно снижается и приземляется на черную взлетно-посадочную полосу, взметая облака пепла и пыли. Сквозь корпус тут же проходит алая сетка лазерного сканера, а между нами и бункером выстраивается ряд вооруженных роботов.
Лопасти «Комокса» замедляются. Ремни безопасности отстегиваются автоматически, после чего я, пошатываясь, поднимаюсь на ноги и прижимаю рюкзак к груди. В этот раз Коул тут же хватает меня за руку, чтобы удержать от падения.
На мгновение наши взгляды встречаются, но он тут же отворачивается и отпускает меня.
– Добро пожаловать в «Хоумстэйк», – говорит Дакс и открывает дверь, запуская внутрь клубы пыли.
Я прикрываю глаза рукой и кашляю, а затем, прищурившись, смотрю на вооруженных роботов, окруживших «Комокс».
– Куда мы идем?
Рука в черной перчатке обхватывает мой локоть, а на меня смотрят темно-карие глаза, под которыми проведены кобальтовые полосы.
– Ты пойдешь со мной, Агатта, – говорит Леобен. Его голос звучит грубо. – Эти двое должны отчитаться. А я провожу тебя через шлюзы на гражданские уровни.
Чувствуя, как звенят нервы, я натягиваю рюкзак. Леобена окутывает такая же пульсирующая энергия, как и Коула, но рядом с ним я чувствую себя совершенно по-другому. Коул сдержанный, сосредоточенный и прекрасно контролирует себя, а Леобен выглядит так, словно может ударить кого-то об стену ради веселья.
А судя по жестокости, которая появляется в его взгляде, когда он смотрит на меня, я ему совершенно не нравлюсь.
Он ведет меня к двери, удерживая за локоть. Но тут Коул хватает его за руку и соединяет их панели вместе. Кажется, между ними что-то происходит, но я никогда не видела подобного. Должно быть, у них есть какой-то способ передачи сообщений, который не прослушивается «Картаксом».
Глаза Леобена сужаются, и он кивает. Не знаю, что сказал ему Коул, но, когда Леобен тянет меня вниз по трапу, его хватка становится сильнее. Напоследок он оглядывается назад и встречается взглядом с Даксом, но ничего не говорит. Он просто тащит меня по пустоши. Я молча бегу за ним следом, стараясь поспевать за его широкими шагами.
Я точно ему не нравлюсь.
Коул и Дакс все еще остаются в «Комоксе», пока Леобен тащит меня мимо дергающихся вооруженных роботов к воздухонепроницаемым дверям в сторожевой башне. Мы проходим по нескольким тускло освещенным коридорам с наклонными полами, которые, как мне кажется, спроектированы как лабиринт, чтобы запутать тех, кто решится проникнуть в бункер. Я запуталась уже после нескольких поворотов и уже не уверена, где мы находимся: над или под землей, двигаемся вперед или ходим по кругу. Но через какое-то время мы выходим к лифту без опознавательных знаков, который с шипением открывается, как только мы подходим к нему, а затем закрывается позади нас.
Леобен прислоняется к кабине и скрещивает руки на груди. Раздается протяжный скрип, и мы начинаем опускаться вниз.
– Кажется, вы отлично ладите с Даксом, – говорю я.
Он что-то мычит в ответ.
– У него все… хорошо? В лаборатории с ним и папой хорошо обращались?
Он обводит меня взглядом, задержавшись на шрамах на моей щеке, на грязных ногтях, на моих слишком худых плечах.
– По сравнению с тобой они жили как короли. Мне не верится, что ты жила в часе езды от этого места. И ела мясо зараженных людей, чтобы выжить. Вы, ребята, на поверхности все безумные.
Что-то подсказывает мне, что он таким образом пытается сменить тему. Но все же не удерживаюсь и отвечаю ему:
– Вряд ли безумие как-то связано с желанием быть свободными.
Глаза Леобена блестят от злости.
– Попробуй сказать это тем, кто вынужден скрываться в бункере, потому что убийцы, подобные тебе, сохранили чуму.
Он подходит ближе… так близко, что становится понятно – Леобен пытается запугать меня. И я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не отступить на шаг.
– Вы, те,
