Кто-то потряс меня за плечо, Тацуо, испуганный Тацуо, нижняя губа оттопырилась от страха и сделалась похожей на хоботок, так что теперь это бормотанье разобрать было сложно, какое-то обезьянье прихлебывание. Как приятно видеть, что Тацуо боится, что с лица у него сошла самоуверенная улыбка, что он больше не радуется серебряным подковам на своих ботинках и не бахвалится пистолетом.
Тацуо замычал абсолютно непонятное и указал пальцем. Я посмотрела.
Там, справа от нас, к западу от нас, круто перекладывая галс, шел белый и остроносый, как чайка, корабль со знакомым силуэтом, он уходил от острова на максимальной скорости, вытягивая кормой в воздух воду, которая превращалась в пар, и из этого пара поднималась в небо высокая радуга, точно «Энола» работала на солнечном двигателе.
Тацуо завизжал и снова указал пальцем. «Энола», несущая радугу.
Наверное, тогда я и поняла, что именно хотел сказать Тацуо.
Я наконец поняла, зачем здесь «Энола».
Но это ничего не меняло, я оттолкнула Тацуо и вернулась к лодке. Я спущу эту проклятую лодку. Я успею, «Каппа» не отошла слишком далеко…
Тацуо, наглая бестолковая крыса, попытался ухватить меня за локоть, но я ударила его биноклем, разбила ему зубы, а зачем он завел себе такой тяжелый бинокль? Но он не отстал, схватил меня за руки, подло схватил, вывернул локти, а я с удовольствием ударила его головой в разбитое лицо. Помощник капитана не отступал, на помощь к нему подоспел раненый лейтенант, и они стали держать меня вдвоем. А я рвалась, не стесняясь, ругала их последними словами, пиналась, царапалась и кусалась, а справа над морем всходила высокая радуга.
Снова заревела сирена, теперь она взрыкивала беспрерывно, рявкала, выла, кричала. Лейтенант, что пришел на помощь Тацуо, неожиданно отпустил меня и упал на палубу, но Тацуо не отпускал, держал и орал что-то в ухо, брызгая слюной и кровью мне в лицо.
«Энола» набирала ход и была различима над водой только по сияющему облаку, в полумиле от миноносца шли киты, косатки, стая – несколько взрослых и китовая шпана, они все торопились от берега, как и мы.
«Каппа» ревела, корпус дрожал, Тацуо вцепился в меня клещом и орал:
– Ложись! Ложись! Ложись!!!
Все остальные уже лежали лицом вниз, закрыв головы руками, свернувшись, на палубе, вжавшись в нее, вцепившись ногтями. Потому что они понимали.
– Ложись!
А я смотрела. Бинокль разбился о голову Тацуо, но я видела и без него. Снова мыс Крильон со скалой и пожарами и черный песок. Артем смотрел на меня, я это знала. Ерш махал мне руками. «Энолу» окутал кипящий пар, через секунду из него вырвались и унеслись в зенит белые острые стрелы.
– Падай! – булькнул Тацуо. – Падай!
Он упал и как все остальные зажал голову руками, а я смотрела в небо.
Оно было прозрачно и сине, дым от горящего Крильона не успел добраться до самого верха и смешаться с синевой, и ракетные следы подпирали небо оплывающими оловянными карандашами, а еще через секунду мыс Крильон встретился с огнем.
Я закричала. Наверняка кричала, кричала так, что потом не могла говорить надорванными связками. А может, я не хотела говорить, думаю, что так.
Помощник капитана Тацуо лягнул меня под коленки, я упала, ударившись обо что-то лицом и закрыв глаза, и попыталась подняться, но тут пришел свет. Он прожег мои закрытые веки, я увидела «Каппу» в красном, увидела сделавшееся черным небо и звезды, и луну с ее мертвым нефритовым зайцем, и сразу стало темно, свет кончился, и мир погрузился во тьму, в которой визжали, выли, хрипели и скрежетали зубами. А совсем рядом захлебывался помощник капитана Тацуо, и его подкованные серебром каблуки били в фальшборт рядом с моей головой.
И когда пришел звук, я почувствовала облегчение. Впрочем, может, это был тот же свет, хотя и не такой яростный, иногда звук может смешиваться со светом, теперь я это знаю. Я открыла глаза.
Передо мной сидел человек с горящими волосами, из ушей у него текла кровь, и из глаз, щеки у него потрескались. Человек очнулся и стал снимать с себя волосы вместе с кожей.
Палящая волна догнала «Каппу», ударила в корму и перекатилась через палубу, смяв лежащих на палубе людей в кучи, выжав воздух из легких. Море прогнулось, подняло сухогруз на хребет и понесло. За моей спиной разгорался ад, а «Каппа» летела по воде, набирая и набирая скорость. Я не удержалась. Я оглянулась.
Оглянулась.
Свет смешивался со звуком, с водой, с высотой и со вскипевшими радугами, с моим криком, с кровью лопнувших в горле сосудов, с матросом, который стоял рядом, – его волосы вспыхнули, и кожа мгновенно вспучилась белыми пузырями, и уши загорелись – у него смешно загорелись уши, и всюду стал свет, и я это увидела.
Нити.
Возможно, это было галлюцинацией, оптическим эффектом, иллюзией, чем-то вроде фата-морганы, возможно, это было тенью от нервных сплетений глаз, упавшей на спекшуюся роговицу, всегда ведь можно найти объяснения.
Я их видела. Снизу-вверх. Нити. Везде. Везде. Везде.
Всюду.
Вокруг меня к небу тянулись нити. Сквозь воду и землю, сквозь блистающий миноносец «Энола» и ржавую «Каппу», сквозь солнце, сквозь меня, прорастая через кожу и через глаза. Нити.
Это было самое прекрасное, что я видела в жизни. Над нами уходил в небо гриб ярко-лимонного цвета. У его основания клубилась расползающаяся по сторонам огненная буря, поглотившая море и землю, и все-все-все. И дальше, на горизонте, восходили к небу чудовищные пламенные столбы.
За секунду до того, как в блистающем потоке испарилась сетчатка моих глаз, я успела их сосчитать. Их было двенадцать.
Где-то вокруг с шипением падали в воду раскаленные камни. Горел человек. Пахло спекающимися волосами и кожей, человек горел, и я не сразу поняла, что этот человек – я.
Деусу
В пятнадцать часов семнадцать минут миноносец Императорских сил береговой охраны «Энола» санировал мыс Крильон и южные земли острова Сахалин залпом двенадцати крылатых ракет.
Эпилог
АртемПрофессор Ода хмурился, кусал губы и, кажется, не знал, что сказать. На столе лежала его коллекция свинцовых пломб, бывших в ходу еще задолго до Реставрации Мэйдзи, пломбы были расположены в строгом порядке: по вертикали годы, по горизонтали префектуры, так чтобы в любой момент можно было определить, к какому времени и месту относилась та или иная. Тут же лежали принадлежности – большая лупа, кисточка из беличьего меха, баночка с пастой
