— Мне уже лучше, — поспешил заверить его я. — Уверен, если посижу тут еще немного, одну минутку…
Для убедительности я поднял обе руки, хотя они и тряслись от слабости.
— Закройте глаза и откиньтесь назад, — неумолимо сказал лаборант.
Тихонов на сей раз не заступался и молча следил за нами с другой стороны пыточного кресла.
В конце концов это всего лишь укол. Обычный укол, после которого мне полегчает.
И я послушно закрыл глаза.
67
Я сидел на кровати, подобрав под себя ноги. Голова болела — виски буравили раскаленные иглы. Впрочем, мигрень теперь мучила после каждого пробуждения.
В камере пахло хлором.
Таис стояла напротив — в обычной серой униформе, похожей на костюм безродного техника на космическом корабле — и набирала что–то на клавиатуре странного устройства, выглядевшего как старинный сотовый телефон.
— Так что это были за уколы? — спросил я.
— Я же вам говорила. Они помогают от светобоязни. — Таис опустила телефон. — Вы помните? Я только что отвечала.
— Помню. Но, по–моему, вы просто приглушили здесь свет — и все.
Освещение в камере стало приятным и мягким. Из–за легкого полумрака стены казались серыми, как униформа Таис.
— Да, конечно. Вы же ничему не верите.
Таис нажала кнопку на телефоне и убрала его в карман.
— Головная боль так и не проходит? — спросила она.
— После вашей пилюли стало лучше.
Ноги затекли, и я вытянулся на кровати. Таис нахмурилась.
— Но все еще болит? — уточнила она.
— Когда лежу, почти не болит. Может, мне и не вставать вовсе?
— Вам нужно двигаться.
— Какая неожиданная забота!
Таис хотела что–то сказать, но промолчала.
— А зачем вы пришли? — спросил я, глядя в потолок. — Дать мне таблетку от головной боли?
— Я слежу за вашим состоянием.
— Могу поспорить, что мое состояние прекрасно видно на каких–нибудь мониторах вместе с круговой панорамой этой комнаты. — Я показал на горящий глазок камеры над дверью. — Вы хотели поговорить о чем–то?
Я заметил, как у Таис задрожали уголки губ.
— Вы не заключенный, — сказала она. — Я думала, вам станет легче, если я буду иногда приходить сюда сама. Но я могу попросить Алика или разговаривать с вами только через коммуникатор.
— Вы знаете…
Я медленно, как отходящий после наркоза, сел на кровати и поднялся на ноги.
— Вы знаете, я бы давно уже поверил во все эти истории с авариями в нейроинтерфейсе и прочим, если бы не одно «но».
Таис стояла не двигаясь, однако по ее взгляду было видно, что она готова в любую секунду броситься к двери.
— Если бы не одно «но», — повторил я, — если бы вы не выглядели в точности, до мельчайшей подробности так же, как она.
— Я понятия не имею, о ком вы говорите, — сказала Таис и сунула руку в карман, где, наверное, лежало то самое, похожее на тенебрис устройство. — На самом деле я прекрасно понимаю, что мне не стоит приходить к вам, что я, возможно, делаю только хуже, но я так устала от всего этого и…
Таис внезапно осунулась, сникла. Еще секунду назад она стояла, распрямив плечи, как военные, настолько привыкшие к построениям и муштре, что держат парадное равнение даже в штатском, но сейчас силы ее иссякли, и она была не в состоянии притворяться.
— Столько времени, — сказала Таис, не поднимая головы, — и все впустую.
— Времени? И сколько я здесь? Или об этом вы тоже не можете сказать?
— Вы здесь давно. Просто вы сами не помните.
Таис поборола секундную слабость и вновь гордо распрямилась.
— Значит, еще и амнезия? — усмехнулся я.
— Это не совсем амнезия. Это скорее… Я даже не знаю, как объяснить.
— Ладно.
Я принялся расхаживать по комнате рядом с кроватью, стараясь не подходить слишком близко к Таис, которая и так нервно сжимала в руке тенебрис. Промерзший насквозь пол обжигал ноги, но это странным образом придавало мне бодрости. Даже головная боль прошла — впрочем, это могли наконец подействовать таблетки.
— Предположим, что все это — правда, — сказал я. — Я на Земле, в какой–то медицинской тюрьме.
Таис собиралась мне возразить, но я прервал ее взмахом руки.
— А свет и прочее — лишь галлюцинации. Такие же, как та уродливая башка на кривом кронштейне.
Я остановился.
— Вот только вы постоянно говорите, что хотите мне помочь. А в это я совершенно точно не верю. Вы мне совсем не помогаете. Вы просто наблюдаете за мной, как за подопытным кроликом. Приходите, снимаете показания и уходите. Вы просто не в силах ничего сделать.
— Вы не правы. — Таис спрятала в карман тенебрис. — Мы стараемся, но все не так просто. Авария, которая произошла на «Ахилле»… Дело в том, что подобное случалось и раньше.
Я молчал.
— По понятным причинам их старались не предавать огласке. Как и многие побочные эффекты, которые возникают у операторов.
— Это мне известно и так, — отмахнулся я. — Каждый выпускник технологического знал, на что идет.
— Нет, — Таис покачала головой. — То, что вам известно, — лишь малая часть. Дезориентация, галлюцинации — речь не об этом. Серьезные катастрофы происходили очень редко, но — происходили, и мы до сих пор…
— Не знаете, что делать? — подсказал я.
— Ищем пути, — поправила Таис. — Пытаемся вам помочь.
Она посмотрела на меня, как на душевнобольного. Потом неуверенно, с опаской, подошла
