Мы замолчали. Девушка потупила взгляд и принялась разглядывать свои тяжелые потертые ботинки.
Из темноты в иллюминаторе выплыл сияющий горизонт Марса.
— Давно летаете? — спросила она. — То есть летаешь?
— Седьмая миссия.
— Ого! — уважительно протянула Анна. — Да ты прямо ветеран! Наверное, и до первого пилота недалеко?
— Не сказал бы. Пока третий разряд, да и то — первая миссия в этой должности. Медленная у меня карьера получается. С другой стороны…
— С другой стороны, работа есть! — закончила за меня Анна. — Сейчас это важнее всего!
— Тоже верно. Просто я долго на одном корабле летал, пассажирском. Шесть полетов. А там как–то особых перспектив не было.
— На пассажирском? Слышала я. Говорят, достают эти пассажиры?
— Их тоже можно понять. Столько времени на привязи. К тому же — комфортный полет, небольшие перегрузки.
Анна игриво толкнула меня в плечо.
— Ты как будто не рад был перевестись! Комфортный полет, небольшие перегрузки. Неудивительно, что не повышали.
— Вообще я был рад, да, — сказал я, и мы рассмеялись.
Огромный иллюминатор вновь заливала темнота.
— Значит, так и проводишь свободное время? — спросила Анна. — Любуешься видом?
— Что–то вроде. А ты?
Анна пожала плечами.
— По–разному. Кстати, — она задумалась и посмотрела на меня исподлобья, — по поводу того, как мы проводим свободное время. У меня есть бутылочка настоящего ирландского виски в отсеке.
— Что? — не поверил я. — Виски? Откуда?
— Секрет! — Анна игриво сощурилась. — У тех, кто отправляется в дальнее плавание есть свои преимущества.
— Вот как, — хмыкнул я.
— Любишь виски? — тихо спросила Анна.
Ее комнатка на станции была точно такой же, как у меня — узкое, похожее на кладовую помещение с маленьким круглым иллюминатором и сводящим с ума светом, который нельзя было полностью отключить самому — лишь приглушить с помощью сенсорной панели у двери.
На стене, вокруг темного глазка иллюминатора, висели стереоскопические снимки.
Земля. Старинные города с узкими улочками и мощеными дорогами, крепости на взгорьях, небо ванильного цвета, утренняя дымка над рекой. Почти на всех фотографиях была Анна, хотя я не смог узнать ее с первого взгляда — волосы ее стереоскопическая копия всегда закалывала в пучок, лицо выглядело полнее и руки не казались такими тонкими. На некоторых снимках она позировала одна, улыбаясь невидимому фотографу, но на большинстве была вместе с кем–то — с другими девушками примерно ее лет, с мужчинами.
Я не стал ни о чем спрашивать.
— Так, виски, — засуетилась Анна. — Сейчас…
Она приоткрыла дверцу небольшого шкафчика на стене, раздосадованно покачала головой и повернулась ко мне, виновато улыбаясь.
— Боюсь, с виски я поторопилась. Уже нет. Извини.
— Да ничего, — сказал я.
Анна захлопнула шкафчик и стала как–то нервно приглаживать свои длинные черные волосы.
— Можем просто поболтать о чем–нибудь, — предложила она. — Кстати!
Она подошла к узкому иллюминатору и заглянула в него, склонив голову набок. Ее лицо отражалось в толстом стекле.
— Интересно, — Анна повернулась ко мне, — а отсюда видно планету? Я никогда и не задумывалась…
Она стояла совсем близко — я даже чувствовал ее дыхание, неровное и частое, как при горячке.
— Вид отсюда мне нравится больше, — сказал я.
— Правда? — улыбнулась девушка.
— И на самом деле… — Я убрал локон с ее лба; она взволнованно вздохнула, и ее щеки слегка порозовели. — На самом деле я совсем не люблю виски.
— Я тоже, — сказала она.
Анна коснулась нашивки с названием корабля на моей груди, потом провела рукой по правому плечу. Взгляд у нее затуманился, как у пьяной.
— Я тебе нравлюсь? — спросила она.
— Нравишься, — сказал я.
Она улыбнулась — медленно и мягко, улыбка несколько секунд таяла на ее лице, — а потом губы ее приоткрылись, и она обняла меня за шею. Ее руки были холодными. Я притянул ее к себе.
Она дрожала.
— А ты… — пробормотал я. — А я…
Я поцеловал ее — неторопливо и нежно, — и она ответила на поцелуй. Ее язык скользнул по моим губам и оказался у меня во рту — горячий, с легким привкусом энергетического молока. Я стиснул ее так сильно, что она застонала, и сжал рукой ее грудь.
Она быстро скинула комбинезон, а я сломал на своем молнию, выдираясь из него, как из смирительной рубашки.
Мы легли на койку — узкую и жесткую. Я никак не мог снять с нее лифчик — эластичный и плотный, из телесного цвета ткани, — и она стянула его через голову.
На нас уже не оставалось одежды. Она лежала подо мной, обхватив меня за шею, и нетерпеливо ерзала, вздрагивала, прижималась ко мне.
Но… ничего не было.
Тогда она залезла верхом и принялась тереться об меня, тяжело вздыхая и постанывая, но это не помогало.
Я хотел ее, но ничего не мог с собой поделать.
Вскоре она сдалась, и мы просто легли рядом на кровати.
— Извини, — сказал я. — У меня раньше такого не было. Просто… вся эта невесомость, полеты…
— Все в порядке, — сказала она, повернувшись. — Правда. Тебе не за что извиняться…
— Нет, все–таки… Понимаешь, Лида, я…
— Лида?
Девушка приподнялась на одной руке и, улыбнувшись, произнесла…
28
— Таис! Таис, ты слышишь?
Яркий свет странным образом пробудил меня и вернул мне сил. Я поднялся с кровати. Меня качало, ноги
