26
Все это время я жил только ожиданием, хотя и не представлял, о чем скажу ей, когда мы встретимся. Сначала я сомневался, захочет ли Лида вообще со мной говорить, а потом понял — этих ничтожных часов не хватит высказать накопленное за пройденные годы.
Когда из–за ошибки при выходе на орбиту два часа превратились в двенадцать минут, я мечтал только о том, чтобы просто ее увидеть.
Слова были не нужны.
Я первым выбежал из шлюза в круговой коридор и замер, не зная, как поступить. Поначалу я собирался проверить по терминалу, у какого стыковочного шлюза стоит «Атрей», однако на это не оставалось времени.
Я побежал.
Вспыхивали у потолка голограммы с порядковыми номерами шлюзов, проносились мимо яркие экраны терминалов, в иллюминаторах зияла черная пустота. У меня кружилась голова, пол уходил из–под ног, а мышцы, одрябшие в невесомости, сводило от боли.
Мне пришлось остановиться.
Послышался звон — тонкий, едва различимый, — который прокатился по коридору, усиливаясь и поднимаясь, подобно волне. Свет у потолка замерцал, я оперся рукой о стену, но это не помогло найти утраченную точку опоры — станция переворачивалась, опрокидывалась навзничь, проваливалась в орбитальную темноту.
Одна из дверей неподалеку открылась, и в коридор вышли какие–то люди. Они выглядели одинаково, как манекены, словно провели половину жизни в невесомости — высокие и худые, с опухшими лицами, в облегающих серых комбинезонах. Они о чем–то говорили — я слышал голоса, но не мог ничего понять.
Я дернулся — перед глазами все плыло, — и, покачиваясь, пошел вперед. Люди в комбинезонах медленно отдалялись — они передвигались осторожно и плавно, как в отсутствие гравитации, а их одинаковые одежды странно мерцали на свету.
— Виктор! — крикнул кто–то позади.
Я обернулся.
Виктор? Нет, этого не может быть. Мало ли людей во Вселенной, которых зовут Виктор.
Я качнул головой, пытаясь прогнать охвативший меня морок.
Восемь минут.
Я шел, хватаясь за поручни в стенах. Кто–то попытался со мной заговорить, но я отвернулся и промолчал — у меня не было времени на разговоры.
Номера шлюзов под потолком мерцали, как световые туннели в нейроинтерфейсе, а названия улетающих кораблей на экранах стремительно сменяли друг друга — время с каждым мгновением неумолимо ускоряло ход.
Нет!
Мне нужна лишь секунда, лишь мгновение, которое занимает команда в нейросеансе, — чтобы снова ее увидеть.
Лида стояла рядом со шлюзом.
Она чего–то ждала, сцепив на груди руки и недовольно, резко отвечала рослому мужчине в форме соединенного флота.
— Лида! — крикнул я, и она обернулась.
Она узнала меня!
Лида вздрогнула, ее черные волосы разметались по плечам, рука застыла в незавершенном движении, с раскрытой ладонью, приподнятая над головой… — и в это мгновение свет в коридоре замигал, а стены затряслись, как будто двигатели сошли с ума и, вместо того чтобы корректировать движение по орбите, стали разрывать станцию на части.
Меня отбросило к закрытому люку одного из шлюзов, но я успел ухватиться за поручень в стене.
По скелету станции проходила частая судорога, скрипели переборки, слышались крики и глухие удары.
В коридоре зажегся красный свет.
Лиды не было. Она исчезла в этом мареве, в доносящихся со всех сторон воплях. Кто–то в блестящих одеждах пробежал мимо, споткнулся и растянулся по полу.
Станция заваливалась на бок, как идущий на дно корабль.
Вектор гравитации неожиданно изменился, и невыносимая сила тяжести потянула меня вниз, в отверстое жерло коридора. Из последних сил, чувствуя, что в любую секунду могу потерять сознание, я дернулся к пульсирующему над головой свету, перехватывая дрожащими руками поручни в стенах. Тело мое чудовищно отяжелело — мне приходилось поднимать вес в сотни килограммов, и даже металлические поручни едва выдерживали эту нагрузку, опасно шатаясь при каждом движении.
Время оцепенело.
Между ударами сердца проходили минуты, часы. Я двигался медленно, едва удерживаясь, чтобы не провалиться в разверзшуюся подо мной пропасть. Каждое движение мышц, каждый вздох преодолевал оглушительное сопротивление заполненного криком пространства, которое нарастало ежесекундно, обрывало мне руки, сталкивало вниз — отдаляя, отделяя меня от нее. Воздух вокруг стал осязаемым и плотным, словно станцию заполонил тяжелый инертный газ.
— Лида! — закричал я, но не услышал собственного крика.
На секунду мне показалось, что я нахожусь в вакууме.
Я висел на хлипкой перекладине, чувствуя, как беспомощно разжимаются пальцы. Собравшись с силами, я с надрывным хрипом поднялся чуть выше и — уперся головой в массивную дверь, похожую на перегородку в военном бункере.
От удивления я чуть не сорвался со стены.
Все направления передо мной перемешались, я не понимал, где верх, а где низ. Я дернул за угловатую ручку в перегородке и меня затянула обморочная темнота.
25
— Ответь мне! — захрипел я. — Пожалуйста, ответь!
Я стоял, покачиваясь, посреди комнаты.
— Я хотел сказать, что у меня… — начал я. — Кажется, у меня не осталось времени, не осталось сил. Я думал, ты хотела что–то сказать мне…
Рука моя потянулась к горящему глазу панорамной камеры.
— Если это так, если ты действительно…
В двери открылся люк, и в комнату, как под давлением, вылетел белый пакет с энергетической суспензией. Пакет грузно шлепнулся мне под ноги. Один край у него был загнут — как если бы его уже пытались открыть.
— Это что? — спросил я, уставившись на пакет. — Что это? Это твой…
Я поднял пакет и оторвал загнутый край. Суспензия была теплой и горькой на вкус. Я сделал глоток и почувствовал, как к горлу подступает рвотный комок.
— Что это? — прохрипел я, бросая пакет на пол. — Вы хотите меня…
Я с трудом сдержал рвотный спазм, меня мутило.
