«Дело в том, — цитируются ее слова, — что у нас были самые передовые технологии. Мы производили нечто очень продвинутое, почти сравнимое с научной фантастикой. Но потом мы пообщались с обычными милыми людьми, которые смотрят наши фильмы, и те сказали: „Нам нет дела до ЗD. Нам не нравится, когда нас заставляют испытывать чувства, которых у нас нет. Нам плевать на суперзвук и миллиарды пикселей. Все, чего мы хотим, — это отличная история, отличная актерская игра и, может, немного любви в придачу“».
НАТУРА/ИНТЕРЬЕР. КОРФУ — ДОМ СЕЛИНЫ — НОЧЬ
Их нераспакованные чемоданы все еще стоят у двери. Сунил и Селина только что прилетели рейсом из Лос–Анджелеса через Афины и очень устали. Она прекрасно выглядела на церемонии «Оскара», но сейчас прекрасно себя не чувствует.
Воздух прохладен и сладок, они стоят снаружи, окруженные ароматами жасмина и тимьяна. Луна висит над холмами. Селина, чье имя и означает «луна», смотрит вверх и зевает.
Сунил берет ее за руку.
— Я сегодня уволился.
— Знаю, — отвечает она. — Мне сказала Линн. Ну и что ты собираешься делать?
— Денег у нас хватит. Ты отличный врач. Может, я бы получил еще одну степень. Меня немного тревожит твоя семья. Будь я обычным британцем, это было бы не важно, но я индус из второго поколения эмигрантов — и это может их несколько… обеспокоить.
Она обнимает его.
— Привет, «ксенофобия» — греческое слово. Мы пережили вторжения итальянцев, турок и крестоносцев. Думаю, даже моя мама сможет поладить с тобой.
Она целует его в щеку и отправляется спать.
Сунил гуляет по саду, залитому лунным светом. Кусты магнолий мерцают серебристо–розовым, а оливковые деревья в темноте танцуют сиртаки на ветру. Он открывает ворота загона. Козы, заслышав его, поднимаются, подходят к нему и начинают прыгать от радости.
— Вот что я вам скажу, друзья, — произносит он. — Вас никогда не отправят на жаркое. Обещаю.
Он ложится на все еще теплую землю, смотрит на луну и на яркий блеск звезд. Козы восторженно скачут вокруг, его ноздри наполняются ароматами ночи, и неожиданно он чувствует себя бесконечно, несказанно, до упоения живым.
КАМЕРА поднимается все выше и выше над холмами Корфу, глядя вниз на Сунила и коз, а под набирающий обороты саундтрек с греческой мелодией в зале кинотеатра зажигается свет и появляются титры:
«Сценарист Джим Хоукинс, консультанты Джилли Эдвардс, Рэй Клули, исследовательская работа Лесли Энн Хой, продюсер Кэтрин Таунсенд, режиссер Дин Конрад. Огромная благодарность „Маленькому принцу“ (Агиос–Стефанос, Корфу) за размещение, мусаку и холодное пиво».
Алек Невала-Ли
Бескостный
Алек Невала–Ли родился в 1980 году в Калифорнии, в Долине Кастро. Закончил Гарвардский колледж со степенью бакалавра по классической литературе и несколько лет проработал в сфере финансов, затем стал профессиональным писателем. В марте 2012 года вышел его первый роман «Похититель икон» («The Icon Thief») — современный триллер, действие которого разворачивается в мире искусства в Нью–Йорке. В декабре ожидается продолжение под названием «Город изгнанников» («City of Exiles»). Первая повесть автора в жанре научной фантастики, «Инверсус» («Inversus»), вышла в 2004 году в журнале «Analog», потом там же были опубликованы еще пять рассказов: «Бескостный» («The Boneless One»), который мы сейчас представляем вашему вниманию, а также «Последняя надежда» («Last Resort»), «Каватаро» («Kawata.ro»), «Эрнесто» («Ernesto») и «Голоса» («The Voices»). В настоящее время Алек Невала–Ли вместе с женой живет в Оук–Парке, штат Иллинойс.
В нижеследующем жутком рассказе писатель переносит нас в воды печально известного Бермудского треугольника (или куда–то поблизости от него), чтобы поведать об угрозе гораздо более коварной и опасной, чем все те, о которых обычно читаешь на эту тему.
I
— Перед тем как мы поднимемся на палубу, хочу вас кое о чем предупредить, — сказал Рэй Уили. — Сейчас мы находимся в районе Бермудского треугольника.
Трип открыл глаза. Хорошенько выпив и вкусно поев, он почивал под убаюкивающее легкое покачивание яхты. Глядя на темную обшивку потолка над головой, он не сразу сообразил, где находится.
— Сколько времени?
— Три утра. — Рэй поднялся со стула возле кровати. — Мы находимся в шестистах километрах северо–восточнее Антигуа.
Пока Трип садился, Рэй уже направился к двери каюты. За последний год он отрастил седеющую бороду, которая смягчила резкие черты лица, но взгляд ярких голубых глаз оставался по–прежнему острым и мигом привлек внимание Трипа. Как бы то ни было, миллиардер сам лично разбудил его впервые.
— Вставайте, — поторопил Рэй. — Вам понадобится фотоаппарат и записная книжка.
При упоминании о блокноте Трип машинально бросил взгляд на стол, где оставил бумаги перед сном. Похоже, Рэй не стал рыться в его записях, но даже если так, то ничего предосудительного он отыскать не смог бы. Блокнот Трипа, куда он вносил мысли относительно путешествия на яхте, был надежно припрятан среди пижам.
Трип выбрался из постели, натянул джинсы и куртку–штормовку. Взглянув на койки у противоположной переборки, он обнаружил, что его соседей уже нет.
— А что, Эллис и Гари…
— Они уже на палубе, — бросил Рэй. — Поторопитесь. Вы все поймете, когда окажетесь там.
Трип надел палубные туфли и повесил на шею фотоаппарат. Проследовав за Рэем через кают–компанию, он почувствовал под ногами приглушенный рокот — едва уловимую вибрацию двигателя яхты, противостоящего волнам. Света в кают–компании не было. Когда они шли к лестнице, Трип увидел Ставроса, капитана и главного инженера яхты, который сидел у внутреннего поста управления рулем, огоньки на пульте подсвечивали его круглое лицо.
Ночь на палубе «Ланцета» царила холодная и безветренная. Двое мужчин в одинаковых штормовках стояли в кокпите и смотрели на пустые воды Северной Атлантики. Одним из них был гидробиолог Эллис Харви, налобный фонарь освещал интеллигентные черты его обветренного лица; другим — микробиолог, студент докторантуры Гари Бейкер, его лицо белело в обрамлении очков и аккуратной бородки клинышком.
Увидев Рэя, Эллис нахмурился. Не секрет, что двое старших ученых не очень–то жаловали друг друга.
— Мы собираемся на ночное погружение, — сообщил Эллис. — Приготовить третий набор амуниции?
— Я пас. — Трип воду не любил. — Что за переполох?
Гари махнул рукой вдоль корпуса яхты:
— Вон, прямо по курсу. Видите?
Трип обернулся взглянуть в указанном направлении. Какое–то время он видел только воды океана, и то лишь там, где рябью отражались огни яхты. Когда глаза привыкли к темноте, он заметил участок воды посветлее. Сначала он решил, что это обман зрения, попытка разума внедрить в невыразительный водный простор нечто представляющее интерес. И только благодаря четкой линии форштевня, вырисовывающейся на фоне непонятного свечения, он наконец понял,
