— Погоди, — сказал Амброс, стараясь угнаться за нетерпеливыми шагами Геннадия. — Я пришел к вам просить убежища. Разве это не означает, что вы должны были спрятать меня где–нибудь, в каком–нибудь отеле, подальше от проблем?
— Дальше, чем здесь, тебе от проблем не скрыться.
Они вышли на бульвар, где росла трава, хотя ее уже давно не поливали и не косили. Эта цивилизованная лужайка незаметно сливалась со степью. Отсюда и до горизонта было пусто, и лишь в одной стороне над низкими деревьями медленно вращалось несколько ветряков.
Возле щербатого бордюра стояло единственное такси.
— Какая дыра, — пробормотал Амброс.
Геннадий невольно улыбнулся:
— А ты ожидал какой–нибудь черноморский курорт?
Он сел в такси, где воняло резиной и моторным маслом.
— В любую контору по прокату машин, — сказал он водителю по–русски и перешел на английский для Амброса: — Ты ведь не какой–нибудь перебежчик времен холодной войны. Твой благотворитель — ООН. А у них денег мало.
— Так ты что — везешь меня в мотель в Казахстане? — Амброс выплеснул злость в слова. — То, что я видел, может…
— Что?
Они отъехали от тротуара и направились в город — единственная машина на потрескавшейся асфальтовой дороге.
— Не могу сказать, — пробормотал Амброс, внезапно став подозрительным. — Мне было велено ничего тебе не говорить.
Геннадий выругался по–украински и отвернулся. Некоторое время они ехали молча, потом Амброс спросил:
— Тогда почему здесь ты? Разозлил кого–нибудь?
Геннадий подавил желание вытолкать Амброса из машины.
— Не могу сказать, — отрезал он.
— Это связано с SONPB — Амброс произнес это как «сонп–би». Геннадий сильно удивился бы, если бы не знал, что Амброс подключен к сети через очки.
— Покажи мне свое, и я покажу тебе мое, — ответил он.
Амброс пренебрежительно фыркнул.
Остаток пути они не разговаривали.
***— Выкладывайте начистоту, — сказал Геннадий вечером того же дня. — Он говорит, что его преследуют русские агенты, NASA и Google.
Элеанор Франкл на другом конце линии вздохнула.
— Извини, что мы свалили его на тебя прямо в аэропорту, — сказала нью- йоркский директор Международного агентства по атомной энергии, она же босс Геннадия в этом новом и — пока — раздражительно неопределенном контракте. — У нас просто не было времени объяснить, почему мы посылаем его с тобой в Казахстан, — добавила она.
— Так объясните сейчас.
Он расхаживал по траве перед лучшим отелем, который был ему доступен на жалование в МААЭ. Близился вечер, пробуждались кузнечики, на западе громоздились фантастически огромные облака, чьи верхушки все еще золотило солнце, в то время как остальное небо тускнело, приобретая лиловый оттенок. Стало заметно прохладнее.
— Хорошо… Так вот, во–первых, его, похоже, действительно преследуют русские, но не страна. За ним охотится «Советский Союз онлайн». И единственное место, где их IP-адреса блокированы, — это в пределах географических территорий России и Казахстана.
— Значит, ситуация такова, — мрачно подвел итог Геннадий. — За бедняжкой Амбросом охотятся советские агенты. Он побежал в ООН, а не в ФБР, и для его безопасности вы решили переправить его в единственное место в мире, свободное от советского влияния. То есть в Россию.
— Совершенно верно, — радостно подтвердила Франкл. — А ты сопровождаешь его потому, что по контракту все равно туда едешь. Никаких других причин нет.
— Нет–нет, это нормально. Просто скажите, что за хрень мне придется искать в SONPB. Ведь это богом проклятый завод по производству сибирской язвы. А я специалист по радиации.
Он услышал, как Франкл тяжело вздохнула.
— Два года назад, — сказала она, — неизвестный или неизвестные взломали сервер в Лос–Аламосе и украли состав экспериментального метастабильного взрывчатого вещества. А теперь появился бумажный и электронный след, который убедил нас, что метастабильная бомба создается. Знаешь, что это означает?
Геннадий прислонился к стене отеля, ощутив внезапную тошноту.
— Джинн все–таки вырвался из бутылки.
— Если это правда, Геннадий, то все, ради чего мы работали, обратилось в ноль. Потому что отныне любой в мире, кто захочет получить ядерную бомбу, сможет ее сделать.
Он не знал, что на такое ответить, поэтому лишь уставился в степь, думая о мире, где водородные бомбы раздобыть так же легко, как тротил. Труд всей его жизни станет бессмысленным — и все мирные договоры, и тяжелая работа нескольких поколений ради того, чтобы загнать атомный кошмар обратно в бутылку. Ядерную угрозу удавалось сдерживать, пока она была ограничена правительствами и террористами, но теперь угрозой становился любой…
Далекий голос Элеанор вырвал его из раздумий:
— Ситуация такая, Геннадий: нам мало что известно о группе, которая делает метастабильное оружие. Нам повезло, и мы смогли расшифровать несколько электронных писем одной из сторон, поэтому мы знаем крохотный кусочек — минимум — о конструкции бомбы. Кажется, она создается на базе одной из самых мощных бомб, когда–либо испытанных в Семипалатинске, — ее кодовое название было «Царица».
— «Царица»? — Геннадий присвистнул. — Подземное испытание в шестьдесят восьмом году, очень крупное. Десять мегатонн — они подняли степь на два метра, а потом уронили. От сотрясения почвы погибло около тысячи голов скота. Американцев оно тоже до смерти напугало.
— Да. И мы установили, что некоторые компоненты «Царицы» были изготовлены на Степногорской опытно–научной и производственной базе. В здании номер двести сорок два.
— Но в SONPB занимались биологией, а не ядерными исследованиями. Как они могут быть к этому причастны?
— Пока не знаем. Слушай, Геннадий, я понимаю, что это лишь тонкая ниточка. Когда закончишь работу в SONPB, езжай в Семипалатинск и осмотри место испытания «Царицы».
— Гм–м–м…
Геннадий ощутил одновременно и сильное беспокойство, и облегчение из–за того, что ему в ближайшее время не придется иметь дело с МААЭ или русскими учеными–атомщиками. Честно говоря, бродить по казахской степи гораздо приятнее, чем укрощать политическую бурю, которая разразится, когда эта новость всплывет.
Кстати о людях… Он взглянул на единственное освещенное окно гостиницы. Скривившись, сунул в карман очки–интерфейс и поднялся в номер.
Амброс лежал на узкой кровати. Он включил телевизор и смотрел рекламно–информационный ролик о лыжных приключениях в Сибири.
— Ну? — осведомился он. когда Геннадий сел на вторую кровать и стянул ботинки.
— Экскурсия на секретную советскую фабрику по производству сибирской язвы. Завтра, после макмаффина с яйцом.
— Ого! — с чувством отозвался Амброс. — Придется надеть защитный костюм?
— Не в этот раз. — Геннадий лег, потом заметил, что Амброс смотрит на него с тревогой. — Да ты не бойся, — махнул он рукой. — Нас там интересует всего один подземный бункер, да и им, вероятно, никогда не пользовались. Знаешь, это предприятие никогда не работало на полную мощность.
— То есть делало всего пару сотен фунтов сибирской язвы в день, а не тонну, для чего было
