Шаги он услышал загодя. И вжался в густую тень между двумя светильниками. Дальше, вроде бы, начинались те самые жаровни. Но пока…
Те, на причале, были с виду обычными наемниками. Младшими братьями-дружинниками, не иначе. Этот… это существо, служившее зову из ледяной бездны, выглядело, как в кино. Его скрывало что-то черное и просторное, с капюшоном, смахиваюшее на самую настоящую рясу с клобуком, правда, со светлым узором, бегущим по рукавам и краю капюшона. Зачем существо шло в сторону Морхольда, того не волновало. Заказ заказом, но кипящая внутри чистая ярость просила выхода.
Шею свернул тихо и спокойно, как куренку. От тех вреда порой больше, когда зубками хватаются за руки. Куры пошли последнее время так себе, яиц маловато, мясо жесткое, а вот жрать любят все больше мясцо. А тут – цоп, хвать, хрусть, ох-х-х, хлюп – и все.
Хламида подошла, спрятав под собой все снаряжение Морхольда. А вот о таком необходимом допросе он вспомнил немного позже. Ну не беда, разберется. Тело отволок к распутью и закинул туда, откуда выло холодом и зовом. Только сейчас, если и пробирало, то не до мозга костей и желания бежать к нему. Хрена лысого, обойдешься.
Назад он шел торопливо, но осторожно. До жаровен оставалось немного, скоро весь он, как есть, окажется на свету. А заподозрить в нем чужака легко, вон, что у этого с рожей-то… Надо же до такого додуматься?!
Борода, длинная, по грудь, разделялась напополам выбритым посередке подбородком и подстриженными волосищами, висевшими вниз, как соминые усы. Чушь какая, а? Вместе с узором – той еще мешаниной из рыб и черепов с рогами, заставляла сомневаться в нормальности чертовых сектантов. Монахи, твою за ногу, ведь придет в голову так назвать их.
Бдение перекатывалось читаемыми вслух странно звучащими словами, шиворот-навыворот повторяющими и без того сложный церковнославянский. Морхольд и понял-то все это лишь по едва угадываемым обрывкам слов. А кому служили, читая Писание задом наперед, он знал еще с детства. Из статей в желтой прессе, где еще упоминались обязательные пентаграммы, козлиные черепа и принесенные в жертву девственницы. И оргии.
Оргий тут не наблюдалось, насчет девственности уверенности не было, только вот чернявую девчонку, приколоченную к той самой пентаграмме, уже с ног до головы покрывали мелкие и обильно текущие даже в холоде порезы. Заканчивался псалом, и служивший проводил ножом. Чернявая уже даже не кричала, чуть вздрагивала вслед разрезу – и все. Морхольд, старательно обойдя вход в большую пещеру, сцепил зубы. Воздух тут, чуть прогревшийся от жаровен и дыхания, пах свежей кровью густо, как на скотобойне или в разделочном мясном цеху.
У дальней стенки, притянутые веревками к кольцам в камне, дергались блестящие от пота тела. Еще живые, с темными и светлыми головами, мужики и бабы. Рыжих не наблюдалось. Совсем. Стоило идти и искать.
– Брат, ты куда-то торопишься? – донеслось из-за спины.
Морхольд замер, придержав дробовик. Может, прокатит, не заметит оружия?
– Брат Иннокентий просил меня, слабосильного, зайти к нему с девкой грешной из Курумоча.
– А оружие зачем тебе, брат?
– Вы же, братья оружные, все здесь, бдение охраняете.
Морхольд обернулся, из-под капюшона глядя на темнеющего в проходе охранника. Утиный Нос говорил – тут общаются между собой, как полоумные, ровно из сказок. Прокатило?
– Верно, – силуэт шевельнулся. – Помогу тебе, братие, не против?
– Истинно благодарю тебя. Не возьмешь ли оружье мое, непривычно с ним.
– Конечно. Давай-ка сюда, брат.
Морхольд передал дробовик. И чуть отодвинулся. Удар у него есть один, больше шансов судьба не подкинет. С собой три гранаты, мачете, два ПМ и по четыре магазина для них. Недооценил он сраных ублюдков, что ли?
– Пойдем, – кивнул дружинник. – Покажу, где она, и провожу к брату Иннокентию.
Морхольд, стараясь не задеть металлом о металл под балахоном, шел сбоку и чуть впереди. Вслушивался, как мог, пытаясь различить момент выстрела его собственного дробовика по нему же. Пока почему-то такого не наблюдалось. То ли судьба все же благоволит, то ли все еще проще: не верят упыри в опасность одного человека и в проникновение сюда чужого. Стало быть, удалось уподобиться одному из сектантов-начетников, прячущих рожи в тени капюшонов. Бывает польза и от такого идиотского маскарада.
А вот интересно – как же они себя могут называть такими именами, не воротит ли с души от имени, носимого многими папами?
Охранник не разговаривал, пылил себе чуть сзади, иногда утыкаясь в спину Морхольда стволом. Специально либо случайно, роли уже не играло. Если приведет к Иннокентию, даже заподозрив что-то, дело свое сделает. А на месте разберутся. И никакого фатализма. Так и так пришлось бы Морхольду брать «языка», ломать пальцы, ножом тыкать, заставляя вести к кому-то, кто точно знает судьбу девчонки. А с фанатиков мало порой возьмешь, те лучше сдохнут, чем расскажут нужное. Знаем, проходили.
Ноги застучали о бетон пола, поднимавшегося все выше, жаровни сменились редкими лампами. Подземелье заканчивалось, превращаясь в нижние этажи чертовой обители. Именно чертовой, тут Морхольд не сомневался, никто и не думал прятать свою веру. Стены, уже не земляные либо каменные, а нормальные, покрывала художественная, мать ее, роспись. Такая, что хотелось, не меньше, чем Ершу, выжечь тут все к едреной матери.
Красный семиглавый дракон, поднимающийся из темных вод.
Блудница с карминовыми кончиками грудей, пьющая красное из черепа.
Петр, висящий вниз головой на перевернутом кресте и накрытый собственной кожей.
Мария Магдалина и римские солдаты, блудящие на отваленном от пещеры камне.
Война и Беда впрямь сделали людей честнее и свободнее. Выпустили наружу таившееся до поры до времени дерьмо и даже свели подобных вместе. Тут несколькими бочками солярки и керосина проблему не решишь. Тут нужен хороший наемный взвод, и обязательно – с огнеметчиками. Самое честное решение для честных людей, честно приносящих человеческие жертвы томящемуся на ледяном озере Коцит.
– Направо, брат, запамятовал? – медово поинтересовался провожатый. И, как бы невзначай, ткнул стволом под ребро. Ударился о твердое, отозвавшееся металлическим стуком, замер…
Спокойная сытая жизнь вообще вредна. Притупляет навыки с рефлексами. Морхольд ударил левым локтем снизу и вверх, ломая челюсть. И добавил металлом накладок митенок, вбил костяшки в кадык, ломая горло к хренам собачьим. Хватит включать стелс-режим, надоело.
Да и вон, аж красная дорожка бежит вдалеке. Интересно, к кому она его приведет, а? Щас посмотрим. Пока еще не совсем труп? А впихнем его вот сюда, дверь-то не заперта, засов, щеколда, открываем и…
– В рот тебя конем, – Морхольд вздрогнул от пробежавшей по спине дрожи. – Уроды.
Дыба. Очаг на полу, выложенный камнями, прямо под ней. Хрень, похожая на вертел, установленная на колеса от тачек. Клещи, хлысты с крючьями, киянки, острый металл всего подряд, от садовых ножниц до никелированной стали хирургических
