— Но вы говорите на пангали. Я думал, что этот язык вошел в употребление, когда люди уже достигли звезд.
— Это не мой родной язык, я выучил его здесь. В Эргистаэле все говорят на пангали; есть, правда, несколько диалектов.
— А ваш родной язык?
— Французский.
— А-а, — протянул Корсон. Ему это ни о чем не говорило.
В голове вертелось еще множество вопросов, но он решил подождать с ними. До сих пор аэростат летел вдоль побережья, но теперь его стало сносить в сторону. Под ними расстилался ровный, безбрежный океан.
18
Они пролетели над целой эскадрой галер, упорно пытавшихся атаковать корабли противника, несмотря на встречный ветер, — гребцы там выбивались из сил. Немного дальше увидели странную конструкцию, смахивающую на гигантскую паутину, вокруг которой отчаянно сражались паукообразные создания. Значит, в Эргистаэле воюют не только люди, хотя в той части, где побывал Корсон, людей было больше всего. Раз или два в глубине океана мелькали какие-то огромные тени. Воздушный шар постепенно удалялся от берега.
— Что-что, а голодать мы тут не будем! — весело провозгласил Туре, поднимая крышку плетеного ларя, занимавшего угол корзины. Корсон машинально ощупал плечо в поисках ремешка от сумки с продуктами. Сумки не было. Должно быть, он потерял ее, когда сцепился с вербовщиком.
— Колбаса, еще вполне свежий хлеб к красненькое, — сообщил негр, склонившись над ларем. Затем извлек из кармана своих широченных штанов складкой нож и принялся отрезать ломти хлеба и кружочки колбасы. Распечатав бутылку, он протянул ее Антонелле.
Корсон с любопытством наблюдал за ним.
— Не видали такого, а? — лукаво подмигнул Туре, заметив его удивление. — Я всегда думал, что в ваши времена должны уже питаться таблетками и всякой химией. Но поверьте, это очень даже съедобно. На войне как на войне, верно?
От вина по телу разлилось приятное тепло. Корсон откусил хлеба и решил задать еще несколько вопросов. В конце концов, их спутник, видимо, уже давно здесь и кое-что знает об этом сумасшедшем мире.
— Удивительно, — осторожно начал он, — в небе не видно ни самолетов, ни ракет. По логике вещей, ничего опустошительней воздушной войны люди не придумали.
— Это против правил, — пояснил Туре. — По крайней мере, мне так кажется. В этом секторе нет ни ракет, ни самолетов, ни вертолетов. Но где-то в Эргистаэле наверняка идут и воздушные сражения. Я скорее бы удивился, окажись все по-другому.
— Правила? — Корсон чуть не поперхнулся.
— Вы, наверно, заметили, — продолжал Туре, — что здесь никто не использует ядерного оружия. Вас это удивило, да? А вот за теми горами атомные бомбы время от времени взрываются. Да еще какие мощные!
Корсон кивнул, вспомнив огненные столбы, взметнувшиеся по ту сторону гор.
— И кто же следит за соблюдением этих правил?
— Если б я только знал, я отправился бы прямо к нему и попросил выпустить меня отсюда. Какой — нибудь бог, наверное… Или скорее демон…
— Вы что, в самом деле думаете, что мы с вами в аду?
Слово «ад» почти не имело для Корсона смысла. Он употребил его, припомнив почти забытые в его времена мифы и легенды, безнадежно вытесненные холодной рассудочностью. На языке космической эпохи «ад» означал лишь крайне неприятное место.
— Я немало поразмыслил над всей этой метафизикой, — признался Туре, — но если это ад, то на удивление материальный. Взгляните, например, на небосвод — могу поклясться, что он твердый. Я произвел кое-какие измерения, поднимаясь и спускаясь на аэростате, и мне кажется, что до него не больше десяти миль. Понимаете, это сооружение хоть и материально, но на естественное не похоже. Ровная поверхность без горизонта — это никак не может быть планетой. Окажись мы на планете с таким колоссальным радиусом, ее притяжение нас всех просто расплющило бы.
Корсон кивнул с некоторым удивлением — знания этого человека из далекого Прошлого были поразительными.
— Да, — вмешалась Антонелла, — это какое-то ненормальное пространство. Я не могу предвидеть будущее, ничего не чувствую. Сперва я не беспокоилась, потому что эта способность иногда исчезает, но не насовсем. А здесь я как… слепая.
Корсон с интересом взглянул на девушку.
— Когда же исчезает эта твоя способность?
Щеки Антонеллы порозовели.
— Ну… во-первых, на несколько дней каждый месяц. Но сейчас… не тот случай… Потом во время межпланетных путешествий, но со мной это случалось редко. Еще когда я перемещаюсь во времени, но тогда это быстро возвращается. И, наконец, когда вероятность разных событий почти равна. Но в какой — то мере мои способности всегда сохраняются. А тут — ничего.
— О чем это она? — удивленно спросил Туре.
— В ее время люди обрели дар предвидения. Они заранее знают, что произойдет через минуту-другую.
— Понятно. Вроде как перископ, в который можно наблюдать будущее. Хотя вообще-то довольно близорукий перископ. Пара минут — не так уж много.
Корсон задумался. В его понимании предвидение будущего было в какой-то степени связано с космогоническим принципом Маха, утверждающим, что каждая точка Вселенной независима от Вселенной в целом. Не значит ли это, что они покинули ту вселенную, к которой приспособлена нервная система Антонеллы? Или они уже умерли, не заметив, как это случитесь?
— Странно, правда? — задумчиво произнес Туре. — Еще задолго до моего рождения в Африке жили колдуны, которые уверяли, что могут предвидеть будущее. В мое время никто уже не верил в эти сказки. А сказки-то оказались не сказками, только в далеком будущем.
— А откуда берется этот хлеб? — поинтересовался Корсон, снова принимаясь за свой бутерброд.
— Этим занимается интендантская служба. Вообще-то, когда вы спросили, я вдруг сообразил, что никогда не видел здесь ни засеянных полей, ни мельниц, ни пекарен. Но ведь так всегда бывает на войне, правда? Оружие, обмундирование, лекарства и продовольствие поставляют издалека, из каких-то других мест, о которых мы, как правило, имеем самое смутное представление. Если война затягивается, то просто перестаешь об этом думать… Когда солдат видит поле, он должен уничтожить, посевы — ведь это принадлежит врагу.
— А где же ваши военачальники? И зачем они ведут эти бессмысленные войны?
— О-о, они над нами. Высоко-высоко. Их никто никогда не видит.
— А если их убьют?
— Придут другие, — усмехнулся Туре. — Тут же явятся. Вы ведь знаете, бывает, что воюют только потому, что есть противник и нет другого выхода. А может, у тех, кто наверху, есть свои причины, только нам их не понять…
Корсон глубоко вздохнул. Его вдруг охватило бешенство.
— Но где же мы находимся?!
Туре спокойно посмотрел ему в глаза.
— Я мог бы ответить, что мы находимся в корзине аэростата, который летит над океаном — но это вы и сами знаете. Я в свое время пытался тут кое в чем разобраться и могу предложить вам три варианта. Выбирайте, какой вам больше нравится, или придумайте что-нибудь сами. Первый — мы с
