Планета семи масок

чем стать Другим». Конечно, отец был прав, как всегда, но порой я думаю: неужели правда, лучше умереть, чем стать Другим — ведь мне совсем не хочется умирать.

Но Другие так ужасны!

15 августа

Кормилица с утра не отстает от меня. Все спрашивает, не нужно ли мне чего-нибудь. Ох, как она меня иногда раздражает, просто бесит! Я послала ее в подвал за яблоками, а когда она вернулась, просто выгнала из комнаты.

Если бы здесь был отец! Вот уже три года я совсем одна. Я знаю, что прошло три года, потому что отмечаю на календаре, как раньше отец. Он иногда говорил: сам не знаю, зачем я все еще это делаю. И добавлял: наверное, потому, что всем нам так дорого прошлое. Но я-то не знаю прошлого. Я отмечаю дни, потому что так делал отец, и тогда мне кажется, что он все еще со мной.

Я знаю только такой мир — с пузырями, с пустыми улицами, по которым ходят только Другие.

Отец столько рассказывал мне о прежнем мире, и мне так хочется, чтобы все это вернулось. Чтобы можно было выходить на улицу и видеть людей, а не Других. И еще отец говорил, что там, где кончается город, растет зеленая трава, и деревья, и цветы, и где-то в заповедниках живут всякие животные.

Я видела все это на картинках в старых книгах и на экране у нас дома, но отец говорил: это совсем не то.

Знаешь, как чудесно, говорил он, когда солнце греет твою кожу или капли дождя падают на лицо. Я часто вижу, как дождь стучит в стекло. Интересно, неужели это так приятно, когда капли падают тебе на лицо? А еще, оказывается, где-то есть море, много-много воды, и вся она соленая. И люди плавают в ней, как я — в бассейне у нас в подвале. Наверное, мне понравилось бы плавать в море.

Отец верил, что я еще увижу прежний мир. Я сам, может быть, не доживу, говорил он, но ты — обязательно. Оказывается, много людей трудятся, ищут средство, чтобы уничтожить пузыри. Отец был уверен, что когда-нибудь они непременно найдут. Но я жду уже так долго, а вокруг все то же — на улице только пузыри да Другие, а я заперта в доме.

Мне так тоскливо, и так не хватает отца. Если бы он остался со мной! Есть слуги и кормилица, но иногда они так меня раздражают! Конечно, они ведь не люди. Отец называл их роботами. Какое смешное слово! Он рассказал мне, что раньше слуг не было. То есть слугами называли людей, которые работали на других.

Как это странно! Но отец все знал. Он прочел много старых книг и мог часами говорить о прежних временах. Я теперь тоже пытаюсь читать эти книги, но там много непонятного. Что, например, такое «влюблен» или «ехал в метро»? Был бы здесь отец, он бы мне объяснил.

23 августа

Я была в маминой комнате. Открыла все шкафы, на меня повеяло слабым запахом духов. Сперва я не решилась ничего трогать. Мне все казалось, что мама стоит за моей спиной и смотрит пустыми глазами. Было так страшно. Но потом я набралась храбрости — взяла одно платье. Оно такое мягкое и приятное на ощупь, зеленое, как те бусы, что лежат в мамином ларце с украшениями.

Я надела его. Наверное, я очень выросла: оно мне оказалось впору. Посмотрелась в зеркало. Красиво… Зеленый цвет платья оттенял мои глаза, они блестели, совсем как мамины бусы.

Должно быть, я красивая, ведь я похожа на маму, а отец всегда говорил, что мама очень красивая. Еще он говорил, что наши волосы — как спелая пшеница под летним солнцем. Не знаю, что это такое — спелая пшеница под летним солнцем, но у отца был такой мечтательный вид, когда он это говорил, наверно что-то красивое.

Волосы у меня очень длинные, я могу закутаться в них, как в плащ. Оказывается, в прежние времена женщины иногда подстригали волосы коротко, выше ушей, совсем как отец. Вот смешные — хотели быть похожими на отца. Нет, мама все-таки была гораздо красивее. Но я больше любила отца, ох, как я любила его!

Мамы я всегда немножко боялась. Порой она так странно смотрела, словно не видела меня, взгляд был обращен куда-то внутрь. Мама никогда обо мне не заботилась, даже не разговаривала со мной. Иногда она принималась плакать и плакала часами, а потом вдруг вскакивала, колотила кулаками в дверь и кричала: «Я хочу выйти, хочу выйти, выпустите меня!» Тогда отец обнимал ее и ласково уговаривал: «Тише, успокойся, дорогая, потерпи немного, радость моя». Отец очень-очень любил маму, из-за нее он и вышел на улицу, Я знаю, что не должна так думать, отец рассердился бы на меня, но зачем он это сделал? Зачем он это сделал?!

Однажды я ужасно разозлилась. Отец успокаивал маму, а я закричала на него: «Да оставь ты ее! Она же ничего не соображает!» Он так грустно посмотрел на меня, а потом, когда мама успокоилась, долго со мной говорил. «Напрасно ты так злишься на маму, детка, — сказал он, — это не ее вина, что она такая. Да, знаю, она не заботится о тебе, ей ни до кого нет дела, но раньше, когда не было пузырей, она не была такой. Ее рассудок не выдержал того, что с нами случилось. Она живет в мире грез, отворачивается от реальности. Но она не виновата, не злись, Моника, лучше пожалей ее… Если со мной что-нибудь случится, тебе придется заботиться о ней так, будто это она маленькая девочка, а не ты. Видишь, как она иногда рвется на улицу, нельзя ее пускать, она сама не знает, что делает. Обещай мне, что будешь доброй и позаботишься о маме, когда меня не станет. Обещай мне это, Моника». У него были такие грустные глаза, и весь он был такой несчастный… Но мне не пришлось сдержать обещание.

Мама умерла, когда отец вышел на улицу.

26 августа

Сегодня с утра идет дождь.

Я стояла у окна и смотрела, как капли барабанят о мостовую, и опять подумала: а как это бывает, когда они падают на лицо? Мне вдруг захотелось открыть окно. Но оно не открывается. Отец объяснил мне, что он заблокировал все двери и окна. Чтобы открыть их, надо спуститься в подвал, в самый низ, и там за чанами и бочками есть рычаг, который нужно повернуть.

Он показал мне, как это делается, на тот случай, если его уже не будет когда уничтожат пузыри.