С «Мертвых душ» посещение генеральных репетиций стало регулярным.
Последняя на сегодняшний день оперная премьера на исторической сцене – «Фауст» Шарля Гуно, она состоялась в апреле тринадцатого года в постановке Изабеллы Байвотер, до этого известной как театральный художник. Требования госпожи Байвотер к реквизиту мало чем отличались от требований российских коллег. Не раз в компании Анны Соболевой и переводчика она посещала наш магазин, скрупулезно выбирала бокал для Фауста, из которого, скрепляя сделку с дьяволом, он будет пить; щипцы, которыми Мефистофель возьмет кусочек сухого льда и бросит ему в бокал, после чего из него повалит «пар»; колье и бусы для Маргариты; шкатулку, куда Фауст сложит украшения и поставит под дверь возлюбленной; предметы мебели.
В день генеральной репетиции позвонила Анна: «Геннадий Федорович, у нас проблема. Изабелла просит достать двадцать пять книг большого формата, желательно старых, современные не годятся». Я озадачился: где взять? Вспомнил о «Технической энциклопедии», без дела пылящейся в домашней библиотеке, сфотографировал темно-бурый фолиант и послал Анне. Через секунду получил ответ: «Изабелла одобрила, стилистике спектакля соответствует, везите». За три часа до прогона доставил книги в театр, теперь они тоже реквизит. Во втором акте ученые мужи вручают их девушкам-гимназисткам, после чего звучит знаменитый вальс.
…В ночь на пятое сентября две тысячи третьего года в пожаре погиб «Декорационный магазин дирекции Императорских театров», принадлежавший Мариинскому театру. Огонь уничтожил межэтажные перекрытия, крышу со световым фонарем, склад декораций и художественные мастерские. Уцелели фасад и две примыкающие к нему стены. Долгое время обгорелый остов с перекрученными стальными балками напоминал годы войны. Гергиева на пепелище не видел, но уверен – приезжал и, допускаю, обозревая бедствие, думал о будущем. Вскоре на фундаменте «Декорационного магазина» возвели Концертный зал. За высокие акустические качества меломаны прозвали его «музыкальной шкатулкой»; недоброжелатели – «гробом с музыкой» (вытянутое здание напоминало ритуальный предмет). Мне в архитектуре Концертного зала не нравился фасад, обращенный к улице Декабристов, точнее – фронтон с бюстами композиторов. Первоначально их было четыре, что напоминало общеобразовательную школу довоенной постройки. Когда же в промежутки между ними добавили еще троих, фронтон сделался похожим на крепостную стену с выставленными для устрашения головами казненных. Через некоторое время бюсты демонтировали, тогда же соорудили рекламные щиты, скрыв фасад от прохожих.
Концертный зал открылся в 2006-м. Помимо концертных программ, его сцена подходила для камерных постановок. Одной из первых стала опера Моцарта «Свадьба Фигаро». Было бы удивительно, не закажи нам Анна парикмахерские принадлежности: бритву, стаканчик для взбивания пены, помазок и зеркало. Традиции посещать генеральные репетиции еще не существовало, а желание видеть свои предметы на сцене уже возникло. «Живем рядом, – агитировал продавцов, – а в Концертном зале не были». На «Свадьбу Фигаро» пошли коллективом с семьями, благо билеты стоили недорого…
На брутального мужчину с длинными волосами, стянутыми на затылке в «конский хвост», обратил внимание давно: он жил в том же доме, что Дельмас, и, как некогда она, выгуливал по улице своего пса – карликовую уэльскую овчарку. Их утренний моцион совпадал с моим приездом на службу. Замечал его в магазине, встречал на улице неизменно с кожаным портфелем на длинном ремне и не поверил глазам, увидев на сцене в роли графа Альмавивы. «Евгений Уланов, – прочел в программке, – лауреат международного конкурса», шепнул продавцам, те заулыбались, закивали: «Наш покупатель».
Собираясь на охоту, герой Уланова катал по сцене игрушечную собаку на длинной палке, купленную, похоже, у нас.
– Что же вы своего уэльсца на сцену не вывели, он бы лучше подошел к охотничьему костюму, чем деревянная игрушка? – обратился я к артисту, когда через неделю случайно повстречал у магазина. Уланов оторопел: незнакомый мужчина подходит на улице, не здороваясь, не представляясь, заговаривает, толкует о каких-то собаках. Потом понял, в чем дело, пояснил:
– Это задумка режиссера, животных на сцену нельзя.
– А как же кони в «Князе Игоре»?
– Там другое, их появление оправдано действием. Потом кони там дрессированные, выводят их конюхи. А здесь буффонада, комедия, игрушка в самый раз.
Так мы познакомились. Шутливый тон в отношениях, заданный первой встречей, сохранился надолго. Как-то после «Тоски», где Евгений исполнял роль бывшего консула Римской республики, я пошутил:
– Евгений, к вам претензия.
Он моментально собрался, подался корпусом вперед, готовый в любую минуту дать отпор, брови у переносья сошлись. Спросил сухо:
– В чем дело?
– На вас два трупа. Зачем Каварадосси подставили? Добрый малый по вашей вине под расстрел угодил, Тоска с крыши бросилась. А с вас как с гуся вода, разгуливаете как ни в чем не бывало. Нехорошо, Евгений, нехорошо.
Напряжение в фигуре артиста спало, губы растянулось в улыбке.
Последняя постановка в Концертном зале, в которой мы принимали участие – опера Моисея Вайнберга «Идиот». Композитор был мне известен музыкой для кино, что стоила одна только «Песня Бена» к фильму «Последний дюйм». Картина считалась детской и в начале шестидесятых периодически демонстрировалась на воскресных киноутренниках. Не имея выбора, ходил на нее неоднократно. В те годы по малолетству я воспринимал «последний дюйм» буквально, как расстояние от колеса самолета до взлетно-посадочной полосы, но не как пропасть, разделяющую людей. Поэтому, зачем в фильме песня солдата-наемника, не понимал. К происходящему на экране она отношения не имела. А музыка Вайнберга, тем не менее, завораживала. Штормовыми волнами она накатывалась с экрана, вызывая трепет, перекрывая рокот волн, тяжелым фугасом гремел могучий бас Михаилы Рыбы.
В память о детских впечатлениях выполнил все требования Анны, досадуя, что, ввиду камерности постановки, они незначительны.
…Во Дворце культуры имени Первой пятилетки мне бывать не доводилось. Проходил мимо, обходил по Крюкову каналу и Минскому переулку, а зайти не случилось. Знал, что по выходным дням там устраивали дискотеки, Юля и Татьяна Яковлевы, в разное время работавшие в магазине, а также Люба Зайцева были их завсегдатаями; что со сцены Дворца культуры звучал голос Ольги Берггольц, Ираклия Андроникова и Булата Окуджавы; что до переезда в Москву это была любимая площадка Аркадия Райкина. Здесь проходили гастроли Московского театра драмы и комедии на Таганке; слышал от кого-то, что на лестничной площадке, где-то в глубине переходов, сидя на подоконнике, Владимир Высоцкий впервые исполнил песню «А на нейтральной полосе цветы».
Решение о сносе Дворца культуры, жилых домов, школы, остатков Литовского рынка и строительстве на их месте второй сцены Мариинского театра вызвало
