— Ты имеешь в виду корень калгана на винном спирте? — хохотнула Изабелла.
— А ты откуда знаешь про это лекарство? — удивился Отто.
— Моя бабушка в молодости, во время войны с Франко, ездила в Советский Союз, к своему любимому русскому летчику, которого она спасла, когда его сбили над Мадридом. Тайно ездила — ей даже пришлось для этого вступить в коммунистическую партию. Он был женат. И из России она привезла этот замечательный рецепт и до конца жизни лечила моего деда, а потом и моего отца. Ей сейчас девяносто лет, а она еще имеет бойфренда. Наверное, ей помогает калган. Я сейчас же с ней созвонюсь.
Отто плакал от бессилия и продолжал терять драгоценную жидкость из своего организма. В горшок!..
— Отто, продержись несколько часов, она сейчас во Франции со своим новым бойфрендом. И где она их берет? Я еду за калганом!.. — кричала через несколько минут в телефон Изабелла. Отто думал, что прошла вечность.
— Быстрее, Изабелла. Только не опоздай! Иначе я умру!
— От любви ко мне, дорогой?..
Отто набрался храбрости и, сжавшись, чтобы не выдать себя непристойными звуками, позвонил русскому миллиардеру Прохору и попросил прощения, соврав, что у него больна любимая бабушка и он, к великому сожалению, не может заняться сейчас его делом.
— Может быть через неделю? — слезно спросил он, понимая, что его мечта о своем маленьком деле не осуществилась. И удивился, как легко этот русский миллиардер согласился и даже поблагодарил, что он, Отто, его предупредил, и попросил позвонить через неделю, и что он будет ждать его звонка. И как-то, очень быстро, не дослушав ответа, отключил телефон…
Через десять часов Изабелла стояла перед дверью туалета, в убогой панельной квартирке Отто Шварца, держа в руках сосуд с драгоценной жидкостью.
— Только, Отто, бабка настаивает его на виноградном спирте. Это градусов семьдесят, а русские пьют спирт девяносто шесть градусов, изготовленный из древесных опилок, не разбавляя и не закусывая. Они очень здоровые ребята. Так говорит бабка.
— О, мой бог! Да какая разница — давай быстрее. Поставь около двери и отойди, я стесняюсь.
— Нашел чего стесняться — поноса! Да у нас каждый испанец за честь считает, чтобы у него был понос. Что тебе приготовить дорогой?
Изабелла порылась в холодильнике, но ничего кроме сосисок не нашла. Около помойного ведра, стояла сетка с картошкой. Ну, что ж, картошка, так картошка и Изабелла взялась за нож.
Через пятнадцать минут из туалета вышел, шатаясь, худой и бледный, как облупившийся от старости потолок на кухне, Отто.
— Садись дорогой. Тебе надо поесть, — сказала Изабелла.
— Я не могу есть. Мне плохо.
— Брось, Отто, не ты первый и не ты последний, кто страдает от поноса. Выпей и закуси.
Отто выпил и закусил. Ему стало легче, в голове загудело.
— Отто, тебе надо к врачу, — сказала Изабелла.
— К какому врачу, Изабелла? Это же Германия. Как только на работе узнают, чем я болен, меня сразу выгонят из канцелярии канцлера. А это, прощай пособие и пенсия. Лучше мне умереть — хотя бы дети получат пособие по потере кормильца.
— О чем ты, Отто? Что бы из-за какого-то… поноса выгоняли с работы? Какое варварство!.. Каменный век!.. Инквизиция!.. И зачем мы, испанцы, вступили в Европейский союз, да еще и в зону евро? Теперь я понимаю, почему мы так плохо стали жить в Испании. Я не удивлюсь, если вы, немцы, начнете сжигать друг друга на кострах, живьем, при подозрении на понос! Надо об этом рассказать испанцам. Все дело в отношении к стулу!
— Ах, Изабелла, меня даже жена бросила и ушла, забрав детей, к своей матери, и все из-за поноса. Она боится заразиться.
— И правильно делает. Но что-то надо делать? Тебе надо идти в больницу.
— Никаких больниц. Пусть лучше я умру. Ах, если бы это случилось после того, как я помог русскому миллиардеру Прохору получить землю под завод? Он бы дал мне за посредничество, денег и я бы ушел из канцелярии канцлера, и занялся бы маленьким, но своим бизнесом. А сейчас, все пропало!
Отто заплакал — слезы капали в стакан со спасительной жидкостью.
— Ты можешь и не светиться, Отто. Моя мать, когда ей надо отдохнуть с очередным ухажером, всегда говорит, что она больна и уезжает в ваш городок Баден-Баден, в один и тот же маленький отель и там… лечится. А отец очень радуется ее отъезду и тоже лечится… от матери. И все довольны. Мне, кажется, и бабка в этом отеле отдыхает. Хочешь, я позвоню и узнаю адрес?
— Конечно, хочу. Но он, наверное, дорогой.
— Вряд ли. У моей матери, да и у бабки денег никогда не было. Ну что — звонить, узнавать?
— Да, позвони.
— Ты, пока, выпей и закуси этой идиотской закуской — картошкой. И что у вас, у немцев, за еда — сплошной холестерин!
Изабелла отошла в малюсенькую прихожую и что-то громко и долго стала кричать в телефонную трубку, при этом умудряясь жестикулировать обеими руками…
— Я все узнала. Бери отпуск, и поедем, — сказала она спокойным голосом, вернувшись на кухню.
— А на сколько дней?
— На неделю, а там видно будет. Выпей еще рюмочку и ложись спать. Ты уже клюешь носом в эту поганую еду — картошку. Ну, что это за еда! Завтра утром, я тебе позвоню.
— Зачем ты помогаешь мне, Изабелла?
— Я тебя люблю. Мне кажется, что в тебе что-то есть. А точнее — будет. Все, я пошла. — Изабелла, нисколько не боясь, поцеловала Отто в губы и ушла.
— А вот, жена в меня не верит, — сказал тихо ей вслед Отто. Потом налил горячительной жидкости, крепости которой он уже не чувствовал, выпил и держась за мебель и стены пошел в спальню, где не раздеваясь, упал на стонущую от старости кровать и заснул. Ему снилась вода. Водопад. К чему бы это?..
Ксюша, конечно, никуда не спешила. Она заехала в парочку ночных клубов, но был день и никого не было и не с кем было потрепаться о болезни Насти — все отсыпались после бурной ночи и набирались сил перед предстоящей. Даже телефоны были отключены. Ксюша выпила парочку рюмочек какого-то непереводимого ликера и поехала к Насте.
Она и не думала, что той так плохо. Настя ее даже не встретила — разговаривала через дверь туалетной комнаты, из-за которой раздавались охи, ахи и еще какие-то звуки.
— Что, подруга, так плохо? Может, это
