Все лечение было расписано по минутам.
После утреннего обхода, больным, каждому по отдельности, ставились большие сифонные клизмы. Этот способ лечения был известен с той минуты, когда человечество соединило ведро с резиновой трубкой, и знакомил больных практическому применению закона Архимеда о сообщающихся сосудах. В пациента вливали через одно известное отверстий в его теле ведро воды с солью, а потом она из него сама выливалась через это же отверстие, но с такой скоростью, что создавалась реактивная тяга, и больной парил над унитазом, испытывая необыкновенное чувство невесомости. И так несколько раз подряд, как говорили доктора: «До воды, чистой как слеза ребенка». Всех больше воды приходилось вливать в Прохора — длинный, пока наполнится. Кстати, так лечили бравого солдата Швейка от идиотизма. Гашек-то в русском плену был — там и узнал.
После клизм больным хотелось петь — так было легко! Коля пел.
Далее больным ставились капельницы с физиологическим раствором, разбавленным витаминами. Капельницы стойко переносили Володя Танин, Прохор и Жан. Настя с Колей, что значит люди искусства, закатывали глазки в обмороке, Генрих и Отто ругались непереводимо — по-немецки.
Во второй половине дня, в бой вступало главное лечебное оружие — медицинские пиявки. Метод был известен еще с каменного века, так как эти твари уже тогда во множестве жили в каждой луже, стоило только опустить в нее верхнюю или нижнюю конечность. (Так доктора называют руки и ноги.) Доктор Геннадий Васильевич считал пиявки лучшим средством от всех болезней! Друзьями больных! Они, с его слов, забирали у больных отравленную кровь. Доктор был недалек от истины. Кто-то же должен высасывать из человека дурную кровь. Пиявки вцеплялись в тела наших больных и так напивались «отравленной крови», что превращались в сосиски и сами собой отпадали, после чего их очень осторожно переносили в специально привезенную из России трехлитровую стеклянную банку, наполненную из России же привезенным специальным раствором. Так было сказано больным. И это учитывалось в стоимости лечения. В сущности же, это была вода из ближайшего омута. «Как же нам повезло!» — думали больные, каждый по отдельности. Во всем чувствовалась знаменитая питерская медицинская школа!
Вечером больные получали еще по одной клизме, но уже поменьше, всего-то на полведра. Ровно в восемь часов вечера процедуры прекращались, и наступал перерыв в лечении до следующего утра. Наступало время отдыха, когда разрешалось родственникам навещать больных. Родственники должны были, в целях гигиены, одевать в холле отеля халаты, маски и бахилы на ноги. А самим больным после всех процедур, разрешалось ходить. Но они старались лежать или спать. В холле гостиницы была развернута небольшая столовая-кухня, где готовились протертые супы, морсы, компоты и уха. Все делалось по специальным рецептам докторов. Готовил, оставшийся без работы, Александр.
Настю, Прохора и Отто кормили с ложечки, приходившие в отель через черный ход Ксюша, Изабелла и Аня с Яной. Всех остальных кормил Александр. Он, конечно, хотел участвовать и в медицинских процедурах, но доктор Геннадий Васильевич сказал, как отрезал: «У тебя, молодой человек, нет специального образования и диплома, а мы с доктором Виктором Николаевичем не можем нарушать суровые немецкие законы. Здесь не Россия. Да и что скажет твой отец, если узнает, что мы допустили тебя до святая святых питерской медицинской школы — клизм, а уж о пиявках и говорить не приходится!»
Оказалось, что отец молодого человека тоже учился в 1-ом Ленинградском медицинском институте, на одном курсе с докторами Геннадием Васильевичем и Виктором Николаевичем и даже жил с ними в одной комнате общежития на Петроградской набережной, и сейчас работал где-то на далеком суровом, безмолвном и безлюдном Крайнем Севере, каким-то большим медицинским начальником. И, конечно, если бы он узнал, что его сын, не имея диплома, занимается лечением больных, то бы был крайне недоволен и высказал бы свое возмущение докторам Геннадию Васильевичу и Виктору Николаевичу, а еще не дай-то бог, как честный медицинский руководитель старой советской закалки, мог бы сообщить о вопиющих нарушениях медицинской практики туда — куда следует…
Так что Александру досталась почетная профессия санитара. Он убирал за больными горшки, кормил их, мыл посуду и готовил такую необыкновенно вкусную еду, под названием медицинский стол! Сутками парень работал. Конечно, не бесплатно. Его нынешняя зарплата превышала зарплату российского врача в несколько десятков раз. Сколько же получали доктора, неизвестно…
Через три дня интенсивного лечения всех и каждого по отдельности шатало! Все и каждый по отдельности стали необыкновенно стройными. У всех появился необычайно яркий блеск в глазах.
Ксения, Изабелла и Аня с Яной, увидев такой необыкновенный эффект, стали умолять докторов включить их в программу лечения. Но доктор Геннадий Васильевич был неумолим. «Только после всех обязательных обследований! Может быть, у вас есть противопоказания?» — сказал он. По вопросу оплаты у Яны с Аней проблем не было — их взял на себя Прохор. За Изабеллу вступился Генрих Бауман, он же Генрих Блюм, заверив, что оплатит все ее расходы.
Изабелла стала получать процедуры в номере Отто, Ксения в номере Анастасии, что было крайне неудобно, так как они все время ругались или насмехались друг над другом, особенно, когда им делали клизмы. А вот Яне и Ане хотелось лечь в номер Прохора, но, во-первых, он был на них несколько обижен, во-вторых, он все вспоминал необыкновенную девушку — стюардессу Машу и решил быть ей верен, и в третьих, он просто их стеснялся. Выход нашли — девушки получали лечение в каморке Александра, из которой вынесли стол и стул, а кровать сдвинули на середину комнаты. Когда им делали капельницы, то они лежали спиной друг к другу, когда клизмы — лицом к лицу. Александр сдал им свою каморку, как два номера люкс. Прохор все оплатил. За это Александр кормил их с ложечки.
Ну, какая женщина, кроме русской, может ради красоты пойти на любые пытки, любые страдания? Только русская! А почему? Потому что только русская женщина, будучи красивой от природы, хочет быть еще привлекательнее, еще красивее. Ну, как вы сделаете красивой англичанку? А немку? А француженку? Никак и никогда. И все потому, что в них нет природной красоты. Может быть, когда-то, много столетий назад она и была… да сплыла. Ради красоты надо было каждую неделю в баню ходить, а не одеколончиком от себя вонь
