Следующей была, вышедшая из пятого номера, симпатичная брюнетка. Она внимательно посмотрела на Колю, особенно на его костюм и сказала:
— Школьник? Двоечник? Фу. А такой симпатичный.
И побежала догонять двух немцев.
И тут из второго номера вышла богиня Анастасия и божественная Ксюша. Они удивленно уставились на Колю и громко вскликнули утвердительно-вопросительно:
— Коля?!
— Ксюшенька, Настенька! — запел Коля.
И все стали обниматься и целоваться.
— Коля! — сказала Настя. — Как ты похудел? Такой стройный!
— Ах, Настя! Я такого натерпелся, — сказал Коля, и слезы сами собой навернулись на его глаза.
— Так, вы, товарищи, здесь поплачьте, а мне надо к моему Фрицу, — сказала Ксюша.
Коля и Настя даже не услышали, что сказала Ксюша, и не заметили ее ухода. Ксюша отошла, повернулась, посмотрела на парочку, улыбнулась, покачала головой и, повертев пальчиком около виска, побежала за влюбленным в нее Генрихом.
Молния любви сверкнула между молодыми людьми, Коля забыл свои страдания и свою бывшую любовь — Оксану, а Настя вмиг перестала вспоминать своего родного бывшего мужа. Они видели только друг друга, взгляды их встретились и губы прошептали: «Как долго я тебя ждала!» — «Как долго я тебя ждал!» И взявшись за руки, они ушли в номер Коли.
Ах, любовь, что ты делаешь с людьми!..
V
На седьмой день — ровно через неделю, день в день, доктор Геннадий Васильевич объявил всем, каждому по отдельности, что лечение окончено и предоставил своим пациентам, каждому отдельно в конвертике — финансовая тайна, бумажки-счета с большим количеством криво прописанных ноликов, поставленных после еще более кривой единички. Внизу счета была подпись больше похожая на крестик. Никаких печатей не было. Всяких там фамилий, имен и отчеств, диагнозов, заключений, проведенных процедур, их количества, конечно же, прописано не было — медицинская тайна! Инкогнито! Счета были тут же оплачены с приличной премией. Доктор Геннадий Васильевич даже уважительно спросил, кому из пациентов нужна справка о проведенном лечении. Все отказались.
Все, каждый по отдельности, радовались, что живы. Грустили, что курс лечения закончен, и так жалко расставаться с такими замечательными докторами. Они хотели купить докторам цветы, но Ксюша уговорила не делать этого. «У русских, — сказала она, — не принято дарить врачам-мужчинам цветы. Это считается оскорблением. Минимум коньяк, а лучше в конверте». Выбрали конверт.
Больше всех радовался и больше всех огорчался окончанию лечения Отто. Даже восьмидесятипроцентная скидка нанесла такую огромную непоправимую брешь в его бюджете, что его корабль тонул. Конечно, хорошо, что лечение Изабеллы оплатил Генрих. Но Изабелла порывалась отблагодарить Генриха. А как может отблагодарить женщина мужчину? Отто страдал, и только внезапно возникшая любовь Генриха к этой «костлявой» русской, как говорила о ней, обиженная таким поворотом судьбы, Изабелла, спасла Отто от позора. Денег не было и Отто пришлось, с помощью вездесущего Александра, продать свой «Трабант». Все равно, даже отдохнув, конь не заводился, а искать мастерскую, а тем более уникальные детали к этому чуду Восточной Германии было просто глупо. Отто, с тяжелым сердцем и со слезами, простился со своей машиной. Изабелла предлагала продать железного коня Генриху Блюму, но гордый Отто отказался. Они же не знали, что перед ними сам пивной король Генрих Бауман, а то могли бы и поторговаться и даже бы возможная измена Изабеллы не задела бы так чувства Отто. Машину купил какой-то ценитель раритетов. Александр получил, пусть небольшой, но свой процент за посредничество, Отто, пусть небольшие, но наличные деньги — не надо платить налоги, доктора оплату своих счетов. Деньги закончились. Отто сидел в своем номере и перебирал вещи — что бы еще продать и понимал, что надо ехать домой. Но Изабелла? Изабелла радовалась своей приобретенной за эти дни великолепной стройной фигуре и загару знойной красавицы. Ей хотелось петь, танцевать и пить шампанское. Ах, если бы не эта «костлявая русская»? И что в ней нашел этот большой и явно не бедный немец Генрих Блюм? Она никуда не хотела ехать — она хотела поиграть в казино! И вообще у нее зародилась мысль — а не ошиблась ли она с этим Отто?
Доктора Геннадий Васильевич и Виктор Николаевич сложили свои пожитки в сумки, не забыли банку с драгоценными пиявками (по секрету в любой русской грязной луже можно найти), переоделись в приличные костюмы с бабочками на шее, и пошли в знаменитое на весь мир Баденское казино.
Как и положено, со студенческих лет, со стройотрядовских шальных денег, они с легкостью проиграли сорок процентов заработанных с таким трудом денег, потом отыгрались в ноль, и вновь проиграли те же сорок процентов. Доктора не стали больше испытывать судьбу, плюнув на сверкающий пол казино, сложили остатки денег в мешок и поехали через Франкфурт, домой в Питер. Виктор Николаевич, правда, предлагал продлить лечение на один-два дня: предлог — мол, плохие последние анализы у больных, которые как бы только-только пришли из лаборатории. Но доктор Геннадий Васильевич его остановил, сказав: «Дорогой коллега, Виктор Николаевич, эти люди принесли нам не только деньги, но известность и славу. А известность и слава дороже любых денег!»
Доктора еще не знали, как близки были к этой истине.
Они опоздали на рейс в Петербург и решили лететь домой через Москву, но перед этим перекурить, а так как в здании аэропорта курить не разрешалось, они вышли на привокзальную площадь и к ним тут же подскочил таксист в кепке и прокричал:
— Вам куда, мужики? Дешевле, чем у немцев в два раза… — и осекся. — Вот это да — Генка и Витька!
— Ты, посмотри — Сашка! — радостно закричал Геннадий Васильевич, и все трое стали обниматься. — Ты то, чего здесь делаешь? — спросили у Сашки.
— Работаю таксистом.
— А где жена, Татьяна?
— У нее уже своя гинекологическая клиника.
— А ты, чего не врачом?
— А я с того времени, как в девяностых мы убежали из страны, все за баранкой. Нахрена мне их немецкая медицина с ее-то ответственностью. Здесь же Германия, а не Россия.
— Да мы уже поняли, какие здесь суровые законы, а уж медицина… — засмеялись Геннадий Васильевич с Виктором Николаевичем.
— Ну, а вы где? Здесь-то, какими судьбами? — спросил Сашка.
— Да так, ездили в Баден водички попить. А работаем все так же врачами, все там же, в Питере.
— И не надоело эту нищую лямку тянуть. Вот я на русских здесь заработал всего-то за несколько дней несколько тысяч! — расхвастался Сашка.
— Ну, конечно, Европа! Куда уж нам сиволапым, — сказал Геннадий
