У Александра скопилось так много денег, что железная банка, под скрипящей половицей в углу каморки, куда он складывал крохи, получаемые за свою работу в отеле, откладывая эти деньги на учебу, быстро наполнилась. Он стал волноваться за ее сохранность, особенно, когда каморку сдал. Поэтому, он нашел, то ли на свалке, то ли стырил в местном музее, немецкий плоский заплечный ранец времен Первой мировой войны, нашил на него красный крест и, положив в него банку, носил его на спине, поверх белого халата. Он так и выглядел: медицинский белый халат с завязками на спине и закатанными рукавами, колпак, маска и заплечный ранец. Ранец было очень удобно носить — он не мешал работать… Все думали, что у него там бинты и лекарства для экстренной помощи, ну, что-то на вроде ходячей аптечки.
К шестому дню все стали не только необыкновенно стройными, но и загорелыми: санитар Александр включал бактерицидную лампу в присутствии пациентов, продав им, чтобы они не испортили глаза, очки от солнца, производства Китай, но, как фирменные, от Дольче, который вместе с Габано. «Это необходимо, — сказал он, — по медицинским показаниям, для вашей же безопасности». Все и каждый по отдельности, очень боялись за свою безопасность…
Особенно хороший загар появился у испанки Изабеллы, чем она не преминула похвастаться, выхаживая по коридору в коротком халатике и заглядывая между прохождением туда-сюда к больному Генриху; хуже всех у Ксении. Зато у нее облупился нос. И она этим очень гордилась.
В этот, шестой день, произошло событие, которое, иногда, переворачивает человеческую судьбу.
Больные, потихоньку втянувшись в процедуры, почувствовав необыкновенную легкость, стали выходить из своих номеров и гулять по коридорам и лестнице. Анастасия, придерживаемая Ксенией, а, может наоборот, столкнулась с идущим, одиноким Генрихом. Генрих, увидев женщин заверещал: «Богиня! Фемида! Божественная! Где ты была все это время? О, мой бог!» Анастасия подумала, что эти слова направлены, конечно же, к ней и направилась к немцу, чтобы получить еще одну порцию ласковых слов. Но Генрих даже не обратил внимания на Настю! Взгляд, полный любви, был устремлен на Ксюшу.
Никогда еще в своей жизни, Ксюша не чувствовала себя такой полной дурой, от такой необыкновенной любви, обращенной к ней, со стороны мужчины. Глаза Генриха были наполнены слезами счастья. Он что-то бессвязно лепетал о божественности и любви. Потом протянул руку и сказал: «Генрих, то есть Генрих». — «Ксения» — ответила смущенная Ксения и сделала небольшой реверанс, чтобы Генрих мог заглянуть в разрез халата и понять, что у нее там что-то есть. После чего они взялись за руки и пошли на первый этаж, в столовую, есть то, что приготовил больным, по рецептам докторов, санитар Александр. Обоим, оказывается, был назначен один и тот же медицинский диетический стол. Знак судьбы! Впрочем, им было все равно. Если бы в этот момент им дали яд — они бы, не заметив, его выпили!
Такова бывает сила любви!..
Настя, лишившись опоры со стороны Ксении, держась за стеночку, пошла, огорченная, в свой номер. Увидев это, проходивший мимо санитар Александр, поднял Настю на руки и отнес ее в ее номер на кровать, где она стала горько плакать, кляня судьбу и предательницу Ксюху. Молодой человек, сбросив ранец, как мог утешал ее…
На следующий день Ксения перешла жить в номер Генриха. Далеко от России, в Германии, стала зарождаться новая ячейка общества!..
Александр обещание свое выполнил — пришел к страдающему Коле и показал ему большой флакон, на криво приклеенной наклейке которого, красовалась самая знаменитая в мире крашеная блондинка всех времён и народов, Мэрилин Монро.
— Поможет? — со страхом и надеждой спросил Коля.
— Железно! Опробовано на сотнях французов и испанцах. Особая разработка военных из ЮАР.
— А почему ЮАР, там же белые?
— Нет, там негры. Их перекрашивали в блондинов.
— Здорово! Давайте, скорей! — воскликнул Коля.
Александр, как заправский парикмахер, намазал Колины волосы пахучей, шипящей жидкостью, надел полиэтиленовый мешок на его голову и строго сказал:
— Глаза не открывать, а то без глаз останетесь. Эту жидкость с успехом юаровцы применяли против жителей соседних государств: подбрасывали в бутылках местным повстанцам, а те, выпив, умирали в страшных муках!
— О, господи! Зачем же я согласился? — заплакал Коля.
— Поздно уже. Не открывайте глаза, а я пока пойду, покурю.
— Прошу вас, курите здесь. Мне страшно оставаться одному. У меня эта… кла… клау… устрофобия. Как закрываю глаза, так и наступает.
— Нам не положено с клиентами пить, курить и… прочее… делать. Я и так, могу лишиться своего места, если мое руководство узнает, что я вам помогаю в таком деликатном деле.
Александр очень надеялся такими словами поднять свой престиж — повысить стоимость услуги.
— Понимаю! — сказал взволнованный Коля.
Через полчаса пакет был снят, на голову вылито ведро воды и Коля, с закрытыми глазами, был подведен к зеркалу.
— Можете открыть глаза! — торжественно произнес Александр.
Коля, со страхом, приоткрыл один глаз, потом, удивленно, второй и произнес восхищенно:
— О-о-о! — и заплакал.
Александр ждал награды и дождался. Коля поворачивался вдоль оси своего похудевшего тела, любуясь своим отображением в зеркале. Потом, удивленно посмотрел на Александра и сказал:
— А, это все еще вы! Молодой человек, прилетайте в Москву, и я проведу вас на мой концерт. Спасибо вам.
И отвернулся к зеркалу, припевая: «Натуральный блондин, а-а…»
Александр, как оплеванный, ушел из номера.
Не все же коту масленица.
Хорошо, что расходы были копеечные — всего-то купить у вьетнамцев за один евро средство для обесцвечивания волос. Раствор перекиси водорода.
Но все равно как-то неприятно! Хотелось написать на стене коридора: «Коля — козёл!»
Душа Коли пела. Он — здоровый! Он, после покраски, стал вылитый бывший Коля. Его все узна́ют. Коля одел свой школьный костюм, который стал ему мал, вышел в коридор и стал прохаживаться и напевать песни из своего репертуара. Угрюмый молодой санитар сидел за стойкой и пришивал оторвавшийся красный крест на своем ранце, время от времени недобро поглядывая на Колю.
Прошли два немца: толстый и тонкий. Затем две девушки, которые вышли из первого номера. Они внимательно посмотрели на Колю. Потом одна, что-то прошептала на ухо другой, та ответила: «Похож», и они весело смеясь, пошли разговаривать с санитаром.
Коля ходил и напевал. Он чувствовал, своим новым здоровым организмом чувствовал, что-то должно с ним произойти. Такое
