Рядом с выходом стояло такси. Домой не хотелось. А возможность появления нежелательного хвоста отсекала неспешную прогулку куда глаза глядят. Я сел в машину.
— Куда едем? — спросил таксист.
Я назвал адрес того самого бара недалеко от дома.
Пока мы ехали, Кира несколько раз звонила мне. Я не ответил. Несмотря на все случившееся, на душе было легко. Будто скинул груз. Я чувствовал себя самим собой. Еще радовало, что из места, где мне совершенно не нравится, я еду в любимый бар. Экран в спинке переднего сиденья показывал какие-то новости без звука. Двое ведущих, как рыбы, беззвучно хлопали губами. Большой экран за их спинами демонстрировал пожар. Непонятно, что горело и поднимало вверх клубы черного дыма. Пожарили шашлык, подумал я. И почему они так любят показывать плохое?
Машина остановилась.
— Приехали, — сказал таксист.
Я провел картой по считывающему устройству, оно издало писк.
— Спасибо за поездку.
— Вам спасибо, — сказал я и вышел.
Антон, как и в прошлый раз, стоял у входа и курил, глядя в какую-то точку на горизонте.
— Место встречи изменить нельзя, — я подошел и протянул ему руку.
— Да уж, — Антон пожал ее.
— Ты сейчас в бар или уже оттуда?
— В бар. Докурю только.
Антон неспешно сделал затяжку.
— А ты откуда такой важный на такси?
— От девушки сбежал. Сел в то, что под руку подвернулось.
— Тогда, скорее, под задницу, — он ухмыльнулся.
— Наверно, — я улыбнулся.
— А че сбежал-то?
— Понял, что трачу свое время не на того человека. Разные слишком.
— Ну, все, как всегда.
— Пожалуй.
Мимо проходил нищий. На вид лет пятидесяти. Растянутая грязная кофта зеленоватого цвета, бесформенные серые штаны, старые, потрескавшиеся ботинки. Новой была только красная бейсболка на его голове. Наверное, нашел на днях или отдал кто-то.
Увидев нас, он подошел и попросил помочь ему деньгами. Я выгреб какую-то мелочь из карманов, а Антон даже не двинулся. Он молча покачал головой и продолжил курить, смотря куда-то вдаль. Человек поблагодарил меня и пошел дальше.
— Дай угадаю, по поводу нищих у тебя тоже есть своя теория? — я повернулся к Антону.
— Конечно, но в целом я тебе уже рассказывал о своих взглядах.
— Да, я помню про перетягивание одеяла.
— Знаешь, за всю мою жизнь ко мне ни разу никто не подошел и не сказал: «Знаешь, я вижу, ты отличный парень! Тебе, наверно, квартира нужна? На вот ключи! Живи!». Или так: «Вижу, человек ты неплохой. Устал, наверно, уже работать. На путевку на море, отдохни недельки две, а то бледный какой-то». — Он сделал еще затяжку. — Да хотя бы раз кто в дверь позвонил и сказал: «Антон, все мы люди, всем кушать хочется. Вот мы и привезли тебе этот свежий окорок, пару кило овощей и бутылочку красного».
— Да, неплохо было бы.
— Конечно, неплохо! А вместо этого всем только бабки от тебя нужны. Никого не волнует, что тебе останется, главное — дай побольше. Иногда мне кажется, что я работаю, чтоб бабки направо и налево раздавать. Я не даю милостыню потому, что нищему так же плевать на меня, на то, какой я человек. Он просто хочет мои деньги. А я в данной ситуации должен проникнуться к нему. Пожалеть. Получается, я ему дважды даю. Денег и сопереживания.
— Далеко же тебя занесло, — сказал я, но мой собеседник, кажется, не заметил этого.
— Вообще, общество напоминает царство вампиров-каннибалов. Все хотят высосать друг из друга побольше крови. Только в ее роли выступают деньги. Никого уже ничто не волнует. Всем насрать, какой ты особенный, насрать на твои качества. Всем нужна только твоя кровь.
Я молчал, а Антон, сделав еще затяжку, продолжил:
— Надеюсь, однажды что-нибудь произойдет. От чего там вампиры дохнут? От солнечного света. Вот однажды оно утром посветит по-другому, ярче, например, и передохнут все. Закончится эра вампиризма.
— Даже не знаю, радоваться или плакать.
— Называй это «черный оптимизм», — подумав, сказал Антон.
— Чего?
— Бывает же черный юмор, вот и оптимизму пора приобрести новые цвета.
— Знаешь, я пытаюсь тебя понять, но иногда ты странные вещи говоришь. На этот случай нужна семья и хорошие друзья. Они сами будут готовы отлить тебе немного кровушки, если тебе нужно будет. Или, по крайней мере, пить ее из тебя не будут.
— Это да, но таких людей очень мало.
— Знаешь, я из тебя кровь точно пить не буду, — я усмехнулся.
— Иначе я б с тобой не пил, — Антон немного успокоился.
— Касательно слова «пить»… Пошли уже внутрь.
— Да, пошли, — сказал Антон и открыл дверь.
Внутри было людно. Осмотрев весь бар, мы нашли только один свободный столик, Антон быстро подошел к нему и положил на стол свою кофту.
— Теперь занято, — сказал он.
Мы взяли по кружке пива, арахис и сели за столик. Через один стол от нас сидела семейная пара с ребенком. На вид мальчику было года три. Не самое лучшее место для семейных походов, как по мне. Думаю, пацан подсознательно тоже это осознавал. Он постоянно ерзал, хныкал и теребил мать за руку. В общем, всячески мешал расслабляться своим родителям. Но они были людьми стойкими и отважно противостояли натиску маленького тирана, то есть просто его игнорировали. Однако окружающие были не столь выносливы. На лице моего собеседника снова стало проявляться раздражение.
— Что ты делаешь, когда не раздражаешься и не ненавидишь все вокруг? — спросил я.
Антон молча посмотрел мне в глаза, формулируя свою мысль.
— Сплю.
Он залпом выпил треть кружки пива, закинул в рот горсть арахиса и, пережевывая его, угрюмо уставился куда-то справа от меня. Я проследил за его взглядом. Он смотрел на шебутного ребенка. Выглядел он как хищник, который, доедая одну жертву, не наелся и присматривает следующую.
— В твоих глазах огромная любовь к детям, — я попытался отвлечь его. — Сам не планируешь пока?
— Не с кем. Да и не хочу.
— Они-то тебя чем обидели?
— Ничем. На самом деле они милые.
— Не ожидал от тебя таких слов! — я удивился. — В чем подвох?
— Да в том, что если заводить их из-за того, что они милые, это то же самое, что заводить кошку, когда котенка потискать хочешь. Через год он вырастет и будет у тебя не игривый пушистый зверек, а нахальная прожорливая морда, которая все время спит да жрать просит.
— Ребенок не станет такой мордой через год.
— Да, ему на это больше времени надо. Дело в том, что я людей воспринимаю целиком во всем временном отрезке. Глядя на детей, я представляю, какими они будут через десять лет, через двадцать или через сорок. Это просто стадия жизни одного человека, а не отдельное существо. Все уроды, которых я знаю, когда-то тоже были маленькими и милыми.
— Я вот у тебя спросить хотел, почему ты такой пессимист? У тебя что-то случилось в жизни?
— Жизнь случилась.
— Она случилась со всеми. Может, ты слишком глубоко копаешь?
— Может. Но иначе я не могу. К тому же для пессимиста мир полон приятных сюрпризов, а для оптимиста — пустых надежд и разочарований.
— Согласен, что не стоит ждать слишком многого, но, думаю, если ты так легко докапываешься до плохих вещей, может, тебе и хорошего откопать стоит?
— Может. Я был бы рад, если бы нашел такой клад.
Мы чокнулись кружками, сделали по несколько глотков. Я смотрел на людей в баре и представлял себе их в разные годы их жизни. Мысленно переносился в их детство, а потом устремлялся в их будущее. Интересно, подумал я, у всех такие похожие начало и конец жизненного пути, но как сильно различаются эти пути.
У Антона зазвонил телефон, и он вышел поговорить. Я хотел было покопаться в своем, но заряда батареи осталось совсем немного, поэтому я начал глазами искать, за что бы зацепиться, чтоб прекратить информационное голодание. Однако взгляд ничего не привлекло. Пустоту в голове помогли заполнить уши. Я услышал разговор людей, сидящих позади меня. Один жаловался другому на то, что совершенно не знает, чем занять себя, так как из-за ремонтных работ у них дома несколько часов не будет света. Второй искренне сопереживал ему.
Начались рабочие будни. Они были похожи на волшебников. Каким-то магическим
