- Разве? – брови мастера полезли вверх, гнев уступил место любопытству.
- И что тебя привело ко мне?
- Вот это! – незнакомец поспешно, но бережно и аккуратно положил перед собой свёрток, распустил верёвочные узлы, размотал холст и протянул вперёд катану, спящую в деревянных сая. Ножны блестели в свете факелов чёрным лаком, накладками в виде драконов и узорами из слоновой кости в виде цветов. Бронзовая цуба сверкнула вставками из серебра.
- О-о! – выдохнули ученики, но мастер ничуть не удивился.
- И что? За свою жизнь я видел много мечей в ножнах. Но ведь птицей любуются в полёте.
Ни слова не говоря, забыв испросить разрешения обнажить меч, оборванец перехватил руками катану, как того требовал этикет, и осторожно потащил клинок за рукоять. Серебряный ручей медленно по частям вытекал из пещеры временного покоя.
Все взгляды устремились на клинок. В полном молчании мастер, знающий толк в мечах, какое-то время любовался узким, длинным лезвием, отливающим янтарём. Его восхищению не было предела. Он поклонился клинку, сел напротив гостя, придвинулся ближе и почтительно сказал:
- Я могу попросить о чести показать мне меч ближе?
Окинури поклонился в ответ и протянул катану мастеру.
Ишимицу требовательно кашлянул в сторону. Кто-то из учеников, спохватившись, подал ему чистый белый платок. Обернув левую ладонь в шёлк, мастер перехватил меч за рукоять, правую руку тыльной стороной подставил под лезвие и, держа катану на уровне глаз, медленно поворачивая клинок, стал переводить взгляд с фути на хамон, исследуя сталь от киссаки до цубы.
Долгое молчание было прервано вначале долгим судорожным вздохом Ишимицу, а потом и словами мастера:
- Дайте мне чистое полотенце.
Он тщательно вытер лезвие, аккуратно вложил его в ножны и протянул гостю. Тот, не спеша, принял катану и положил рядом с собой под правую руку.
- И кто это сделал?
- Я, - тихо ответил оборванец, глядя куда-то поверх головы мастера.
- Вот как? И что ты хочешь от меня?
- Я хочу показать меч императору.
- Возможно, так оно и будет, но я ещё не знаю, насколько меч хорош в деле. На вид клинок безупречен, но вот умеет ли он проливать кровь?
- Не сомневайтесь, господин. Моя катана сделана на совесть. Я потратил на неё двенадцать месяцев.
- Неужели?
- Так оно и было, Ишимицу-сан.
- Ну, что же, – мастер задумчиво смотрел на Окинури. – И всё же это странно. Слишком много секретов железа ты должен знать, а твой возраст и глаза говорят о нетерпении и вспыльчивом характере. Когда ты успел овладеть этими секретами и где?
- Тайны мастерства передаются в нашем роду из поколения в поколение, - тихо, почти шёпотом, произнёс Окинури.
- И что это за род?
- Род Шинсоку, - выпалил Окинури и густо покраснел. Он опустил голову, длинные волосы скрыли румянец.
- О-о! – снова выдохнули ученики.
Подмастерья знали, что мастер Шинсоку из Бицен был хорошо известен ещё в эпоху императора Гейцей.
- Я думал, что род Шинсоку прервался. Ведь это было так давно, – мастер вздохнул. - Впрочем. Завтра я представлю тебя императору, и мы попробуем твой меч в деле. И тогда – либо слава искусного оружейника, либо…
Мастер Ишимицу не договорил, но всем стало ясно, чем могло закончиться испытание.
Меч разрубал клинки из коллекции императора, словно побеги молодого бамбука. Один за другим на землю летели куски катан и вакидзаси. Придворные кузницы бледнели от зависти и злости, а самураи из личной охраны Митобу делали ставки, какой клинок окажется камнем преткновения для меча Окинури.
Таким клинком оказался меч мастера Ишимицу.
Горный ручей встретил такую же гибкую и твёрдую сталь и высек из неё вспышку молнии.
Мастер принял оба клинка из рук фехтовальщиков, подошёл к императору и что-то долго шептал ему на ухо. Митобу, соглашаясь, кивал головой.
- После стольких схваток и такой блестящей работы это лезвие страдает от жажды, - громко сказал Ишимицу.
- А что утоляет жажду меча? – оборачиваясь к Окинури, спросил он.
- Кровь, – бледнея, нерешительно и тихо произнёс владелец Горного ручья.
- Возьмите его! – вдруг выкрикнул император, указывая пальцем на Окинури.
Мастер Ишимицу медленно подошёл к своему незваному гостю, приодетому в новое кимоно ради аудиенции у императора. Парня уже держали за руки самураи императора.
- Ты говорил, что катана твоя?
- Да, мастер, - с дрожью в голосе неуверенно и тихо произнёс Окинури.
- Чем докажешь?
- На мэкуги ана – хвостовике рукояти есть моё клеймо.
Быстрые руки мастера разобрали цуку и показали императору клеймо в виде круга, где в центре виднелись иероглифы обозначающие имя "Окинури".
- А это ты видел?. – Ишимицу придвинул клинок катаны к самым глазам Окинури и указал пальцем на гравировку из ряда иероглифов у самой цубы.
«Тень будущего - ложь. И даже день святоши. Одна лишь сталь верна сама себе», - шёпотом прочитал бывший подмастерье.
- Не понимаю, - в отчаянье повысил голос Окинури.
- Где тебе понять? Этот меч увидел свет, благодаря рукам мастера Сумитоши. Мы с ним – друзья с детства. Просто он старше на пять лет и всегда опекал меня, предостерегая от легкомысленных и дурных поступков. За это я прозвал его святошей. Он никогда не ставил личного клейма на свои мечи. Он оставлял катанам хокку, где присутствовал иероглиф, обозначающий монаха или святошу.
Через несколько быстрых ударов сердца Окинури, в котором вечность легкомысленно попыталась устроить себе гнездо из маленьких отрезков времени, переплетённых тонкими, призрачными ростками незаслуженной славы, клинок мастера Сумитоши впервые утолил свою жажду крови.
Дзюцу-ютаки
- Сегодня важный день, - внушал мальчикам ещё до первой чашки риса учитель. - Съешьте половину, остальное оставьте на вечер или бросьте собакам. Ваше тело должно быть чуть тяжелее пуха совы, оставленного птицей для постройки тёплого гнезда, но легче пары перьев цапли, выбитых ударом сокола во время охоты на свою жертву. Пусть её последний крик не станет источником вдохновения самураев, знающих толк в искусстве умирать и разбирающихся в законах стихосложения.
Ютака отложил палочки в сторону и отодвинул глиняную чашку.
- Я сказал - «ровно половину», - не повышая голоса, повторил сенсэй и больно стукнул костяшками пальцев мальчика по лбу. – Разборчивость в еде до добра не доведёт.
Ютака почтительно поклонился наставнику и, аккуратно разделив рис палочками на две
