– Старость, – грустно ответил фон Трейт. – Дряхлость и ощущение ненужности... Прошу понять меня правильно, – он улыбнулся уголками губ, – но времена меняются столь быстро, что я на своём быстроногом Марсе совершенно не поспеваю за ними! Прав был старина Овидий: Tempora mutantur, et nosmuta murinillis (45). Совсем недавно Кёнигсберг был грозной крепостью, а теперь это – роскошный замок, даже дворец! И я затрудняюсь с ответом: кто я, военный комендант или какой-нибудь гофмаршал? Раньше, дорогой доктор, в подвалах Кёнигсберга хранились бочки с порохом, а теперь – только с вином! Прежде здесь был сильный гарнизон, каждый солдат которого стоил десятка сегодняшних бездельников! А сейчас... музыкантов в придворной капелле герцога Альбрехта больше, чем воинов, умеющих владеть оружием... Раньше, – продолжал он, – казематы были переполнены пленниками, а сейчас подземелья облюбовали чернокнижники... В прежние времена врачи надеялись на Бога и собственные знания, а теперь ударились в колдовство. Одни для лечения используют старинные монеты и сатанинские заклятья на древнем иврите, другие – гороскопы и магические символы! Им проще принимать советы от духов на спиритических сеансах, чем дать ложку какого-нибудь снадобья, облегчающего боль!..
Прошу прощения, дорогой друг. Я, по обыкновению, брюзжу... А беспокоят меня припадки болей в костях рук и ног. Суставы опухают, до них невозможно дотронуться, даже лёгкое прикосновение одеяла вызывает нестерпимые мученья. Боль огненными волнами пронзает мои члены сверху вниз с каждым биением сердца... В эти моменты я совершенно обессилен и беспомощен...
– Позвольте узнать, в какое время суток у вас возникают подобные приступы?
– Обычно ночью, после чего я полностью лишаюсь сна!
– Это – подагра, любезный барон. Я пропишу вам порошки опиума и жаропонижающие компрессы. Но, чтобы приступы не повторялись, впредь избегайте употреблять мясо и красное вино.
– О, дорогой друг... Без красного вина я согласен обойтись, а вот без мяса... – он усмехнулся, – что ж, раз врач советует, попробую заменить его рыбой!
– Постарайтесь, герр барон. И последний совет – больше покоя. Вы слишком часто сами делаете работу, которую вполне могут исполнить ваши слуги и подчинённые...
– Вы правы, доктор. С тех пор, как умерла моя супруга, я практически не сижу на месте. Стоит мне оказаться в одиночестве, как горькие думы туманят мою голову, словно тучи с берегов Остзее... Игнациус! – повысил голос фон Трейт. – Принеси-ка мне белого вина! И разгреби угли в камине...
Некоторое время собеседники посвятили трапезе, впрочем, при этом каждый был погружён в собственные мысли. Молчание нарушил Вёллер:
– Вы что-то говорили о чернокнижниках в подземельях Кёнигсберга… Не думаю, что они выбрали подходящее место для проведения своих месс. Не пытались ли вы изгнать их оттуда, герр барон?
– Увы, мой друг, – фон Трейт сделал основательный глоток из кубка. – Я же и снабдил их ключами... А сделал я это по приказу герцога Альбрехта. Но кто его надоумил, надеюсь, вы уже догадались...
– Полагаю, ни одно чёрное дело, свершившееся в этих стенах, не обошлось без Скалиха, – заметил доктор.
– Вы правы, – медленно произнёс старый рыцарь. – Не князь Скала и не граф фон Хун... А просто Скалих... Хотя, думаю, и данное имя – вымышленное... Этот человек – воплощение лжи! Когда Господь призовёт к себе нашего герцога... я первым делом сверну шею этому выскочке...
– Если он к этому времени не станет регентом...
– Вы полагаете... – барон осторожно поставил кубок на стол и пристально взглянул в глаза собеседнику, – разве такое возможно?
– Во всяком случае, Скалих делает всё, чтобы так случилось... Но, если и существует возможность этому помешать, то с каждым днём она становится всё меньше.
– Неужели ему ничего нельзя противопоставить? – фон Трейт был мрачен. Руки он положил на стол, кулаки крепко сжал. Красноватый отсвет от камина заиграл на его озабоченном лице, превращая его в страшную, даже дьявольскую маску.
– Я хочу добыть свидетельства против Скалиха, – ответил Вёллер. – Он очень опасный человек... Но с собранными материалами я обращусь не к герцогу Альбрехту, а отправлюсь прямиком в Краков и попытаюсь добиться проведения ландтага в Кёнигсберге. В присутствии комиссии из Польши. Поэтому прошу вас помочь мне в этом.
– Что я могу для вас сделать? Или вы хотите связаться с единомышленниками? Тогда извольте, таковые есть: их предводитель – Элиас фон Канитц! Они примут вас в свои ряды, хотя… сейчас это весьма опасно, проклятый самозванец имеет право самолично мстить! Так чем я могу вам помочь? Говорите смело, сударь!
– На первых порах потребуется не так уж много... Мне тоже нужны ключи от подземелий Кёнигсберга, любезный барон... И, желательно, план этих потайных ходов, если он, конечно, существует.
– Что вы задумали, доктор? Я, конечно, постараюсь предоставить всё, что вы требуете, но не могли бы вы меня сначала ввести в курс дела, поскольку...
– Увы, дорогой барон, – Вёллер приложил палец к губам. – Ради вашего же спокойствия... Просто, я хочу обнаружить то место, где крысы устроили себе гнездо...
Ранним утром 28 августа 1564 года возле небольшой пристани близ Альтштадта, выстроенной ещё двести лет назад и впоследствии укреплённой защитной стеной с четырьмя береговыми орудиями, пришвартовался одномачтовый когг (46). Мачту судна украшал штандарт герцога Альбрехта.
Река спряталась под одеялом утреннего тумана и тихо вздыхала, не торопясь просыпаться. На светлеющем небе висела ущербная прозрачная луна.
Вскоре на берегу появилась процессия, состоящая из десятка человек, одетых в длинные тёмные мантии. Со стороны могло показаться, что это учёные мужи из Академии; часть их прибыла из Кнайпхофа, остальные пришли со стороны Альтштадта. Были они степенны и немногословны. Их сопровождало такое же количество слуг: невысоких, расторопных парней в рубахах серого цвета и чёрных чулках.
Среди прибывших выделялся молодой человек, на голове которого красовалась квадратная академическая шапочка. Взмахом одной руки он подал команду грузиться на корабль, другая его рука была занята блестящей шкатулкой овальной формы, которую «молодой профессор» бережно прижимал к груди. Пятеро «учёных» и столько же слуг поднялись по скрипучим сходням на борт. Отдав последние распоряжения сопровождающим его людям, человек в мантии и академической шапочке тоже последовал на корабль.
На ратуше Альтштадта часы пробили шесть, когда когг, подняв прямоугольный парус, тихо отчалил от берега и пустился вниз по течению Прегеля.
– Мессир, – обратился к «молодому профессору» один из людей, облачённых в мантии, когда корабль уже следовал по каналу в направлении Пиллау, – Какая была у вас необходимость пускаться в путь лично? Не возникнут ли лишние разговоры при
