– Ни в коем случае, брат мой Зоннерлихт, – ответил «профессор». Правила нашего Устава не позволяют мне уклониться от личной встречи с Магистром. Твои волнения излишни: Шваубе сейчас проследует к герцогу в Тапиау и объявит, что я встречаю паломников, посетивших Святую землю и принёсших новые тайные знания, которые будут использованы во благо Пруссии. К вечеру мы будем в Кёнигсберге и немедленно приступим к нашим обязанностям... Святым обязанностям... ты понимаешь меня, брат Зоннерлихт?
– Да, мессир. Нам предстоит инициация (47) трёх мастеров, трёх подмастерьев и одного просветлённого... Чёртов туман, он далеко разносит слова, неразумно брошенные болтливым ртом, – досадливо пробормотал Зоннерлихт.
– Успокойся, брат. Из членов команды судна никто не знает латыни. А если бы кто-то её даже и знал, смысл наших речей не доступен их скудному разуму... Лучше проверь, готова ли каюта для Магистра и место для его багажа.
– Слушаюсь, князь Скала, – поклонился Зоннерлихт и ушёл выполнять приказание.
Скалих же осторожно открыл серебряную шкатулку и погрузил пальцы внутрь неё. Вытащив кусочек пергамента и развернув его, первый советник герцога Альбрехта устремил свой взор на неоднократно читаные строки, затем закрыл глаза, пытаясь уловить туманный смысл витиевато написанного стиха... «Ох, Мишель, – пробормотал он, – любишь же ты загадывать загадки».
Туман, между тем, словно от лёгких взмахов мягких ладошек утреннего ветерка рассеялся, и спина реки вновь заблестела, как лезвие отточенного рыцарского меча. Судно ускорило ход. Журчала рассекаемая форштевнем вода, поскрипывали снасти. Пауль Скалих, спрятав заветный кусок пергамента обратно в шкатулку, медленно перешёл на корму.
Ноги, не привыкшие к морским путешествиям, предательски подгибались. Одной рукой приходилось придерживаться за части рангоута корабля.
Ни одно слово советника герцога, ни единый жест не ускользнули от внимания человека, усердно наводящего блеск на судовой рынде. Закончив работу с колоколом, матрос бесшумно переместился к корме.
– Курс на Бальгу, ваша светлость? – уточнил пожилой шкипер у Скалиха.
– Да. Как много времени займёт наш путь?
– При таком ветре... часа через полтора будем на месте. Вот обратно... потеряем вдвое больше...
– Мы, донские казаки – прирожденные мореходы, – усмехнулся Семён, опустошая кубок. – Наши славные предки с малых лет были приучены к седлу и к веслу струга. – Поэтому я сразу нашёл себе на судне дело и ничем не отличался от обычного матроса, что позволило слушать разговоры нашего малопочтенного господина и наблюдать за ним.
Благодаря стараниям барона фон Трейта, накануне отплытия удалось внедрить в экипаж судна «старательного матроса», успешно выполнившего роль «глаз и ушей» доктора Вёллера. И вот час назад Семён вернулся из морского похода на Бальгу, и сейчас сидел в своём «курене» (48) вместе с Вёллером, который увлечённо слушал его рассказ. Доктор позаботился о том, чтобы казак основательно подкрепился, поэтому на столе, кроме двух кубков и кувшина с бургундским, стояла миска с хорошо прожаренной грудинкой.
– И вот, – продолжал казак, – мы оказались между укреплениями замка Бальга с одной стороны и береговой линией, за которой угадывался Фишхаузен... Судно повернуло влево, то есть, приняло зюйд-вест, и вскоре уже швартовалось к причалу... Замок Бальга, доложу я тебе, удивительное место! К нему ведет мощёная булыжником дорога, по бокам – ряды уходящих верхушками в небо деревьев. Уединённый замок стоит не в поле, а в лесу, на высоком берегу моря. Отсюда хорошо просматривается весь залив Фришес Хафф… – Семён усердно расправлялся с едой и при этом старался не упустить из своего повествования ни одной мелочи.
Над городом сгущались сумерки, и в жилище казака стало совсем темно. Вёллер зажёг свечу. Только что с башни донжона отзвучал хорал «Покой всем лесам и полям», что означало «девять часов вечера».
– Итак, Магистр Вечности… – пробормотал доктор. – И как он выглядит?
– Довольно высок и худощав. Вся компания была в капюшонах, поэтому их лиц я, как ни старался, не разглядел. Безбородые и очень бледные... Ещё запомнилось приветствие Скалиха и Магистра! Они сначала коснулись друг друга локтями левых рук, затем слегка стукнулись кулаками. На пальцах – большие перстни с зелёными камнями...
– Это похоже на ритуал! Они при этом что-нибудь говорили?
– Нет, когда касались друг друга локтями и кулаками – никто ничего не сказал. Впрочем, я попросту мог не услышать. Всё-таки, находился на почтительном расстоянии...
– Что было дальше?
– Потом... погрузили ящики на борт и отчалили. К своей поклаже матросов не подпускали. Перетащили сами. А ящики довольно тяжёлые – два человека поднимали их с большим трудом. Сделаны из дерева и обиты кованым железом. Размеры – локоть на три... И, мне показалось, что от них исходил весьма неприятный запах... Словно, внутри находилась какая-то гниль... Но охраняли их очень строго... А по прибытии в Кёнигсберг, сразу сгрузили в пакгауз в Альтштадте.
– Сколько было ящиков?
– Семь.
– Семь… – задумчиво повторил Вёллер. – Для инициации, то есть, физического воплощения... трёх подмастерьев, трёх мастеров и одного просветлённого... Семерых неизвестных нам господ...
– Для каждого – свой ящик, – подсказал Семён. – Значит, для воплощения... А мне эти ящики показались похожими на гробы... И ещё я оказался свидетелем одного занимательного разговора. Зоннерлихт завёл речь со Скалихом об Осиандере, умершем в 1552 году. Был он, по рассказам, сказочно богат, однако не оставил после себя ни талера. Его похоронили в Альтштадте, у церкви Святого Николая. А вскоре по городу поползли слухи о том, что якобы душу Осиандера унёс Сатана...
– Что-то подобное слышал и я, – заметил Вёллер. – Говорили, что он в своей могиле лежит лицом вниз...
– Да, и прихожане церкви стали бояться в неё заходить. Жители начали роптать. Тогда герцог Альбрехт разрешил вскрыть погребение...
– А после этого в городе возникли новые слухи. Говорили, что вместо мёртвого теолога в гробу обнаружилось тело колдуна и чернокнижника Никкеля Балтазара...
– Вот-вот. На это Скалих ответил: «Весьма занято. Посмотрели бы они, что находится там сейчас!»
– Видимо, без Сатаны тут действительно не обошлось, процедил Вёллер и перекрестился.
Оба надолго задумались. Им было над чем поразмыслить. Колдовство и сатанизм, казалось, напрямую связаны с деятельностью Скалиха. В этом они всё более убеждались... А всего два дня назад произошло следующее...
26 августа Семён Жменя вёл слежку за домом Пауля Скалиха. Разувшись, он закатал штаны до колен и устроился на берегу Замкового пруда с ореховой удочкой, которую купил у рыбака, возвращавшегося с Прегеля. Место для рыбалки казак выбрал не очень пригодное, но зато оттуда открывался неплохой
