11
Густую темноту позднего вечера довольно сносно разгоняли на территории поселка четыре фонаря, по одному в каждом углу забора. Под черным зонтом, спасаясь от мелкого обильного дождика, Антон Гречмаков, Даша Перехватова и брат Федор пересекли скошенную лужайку и остановились на бетонной дорожке, которую тропинки соединяли с дверями дюжины домиков. На некоторых дверях светились красные точки, на некоторых зеленые.
- Можно мы зайдем к кому-нибудь? – дернув брата Федора за просторный рукав рясы, попросила Даша. – Я очень хочу познакомиться с кем-нибудь, кто завтра будет голосовать за или против моих стихотворений.
- Можно только зайти в домик, добрые люди, где на двери горит зеленая кнопка, - ответил брат Федор.
- Тогда сюда, - предложила Даша и указала пальцем на домик перед собой. – Кто там живет?
- Там, добрые люди, живет известный писатель, - сообщил брат Федор.
- Зайдем к нему. Я никогда не говорила с живым писателем, - Даша быстро зашагала по тропинке к домику, увлекая своим примером Гречмакова. Брат Федор последовать за молодой парой, то и дело оглядываясь на дом отца Максима.
Писатель – низкий мужчина пенсионного возраста, в черной рясе, – открыл дверь через несколько секунд, как Даша надавила на ней светившуюся зеленую кнопку.
- Добро пожаловать, - пригласил он с приятной улыбкой на морщинистом лице и, шлепая старыми тапочками по дощатому полу, прошел к письменному столу у изголовья деревянной кровати, аккуратно застеленной серым суконным одеялом. Даша скромно встала рядом с Гречмаковым к стене с узкой дверью, за которой находился душ и туалет.
Закрыв входную дверь, брат Федор остался на тропинке, пытливо взирая на фасад дома хозяина поселка, освещенный фонарем, но терявший очертания крыши в темноте. Его жутко интересовало: что сейчас делает отец Максим?
- Я рад вам, гости дорогие, - усевшись за стол, сообщил писатель, поглаживая ребром ладони исписанный листок бумаги. Стопка исписанных листов лежала возле его правого локтя. – Никто в поселке моим творчеством не интересуется, а моему творчеству, позарез необходим читатель! Сейчас я познакомлю вас с моими талантливыми произведениями.
Молодые люди заметили в серых глазах писателя мольбу и не посмели отказаться.
- Только, пожалуйста, недолго, - предупредил Антон. - Мы недавно в поселке. Мы очень устали и хотим есть.
- Угощайтесь, пожалуйста, - писатель сорвал с тарелки на столе салфетку, – а я познакомлю вас с моим творчеством.
- Спасибо, - Даша взяла с тарелки краюху черного хлеба. Переломив ее, она оставила половинку себе, а другую отдала Гречмакову, и тот жадно вцепился зубами в начавший черстветь хлеб и быстро зажевал откушенный кусок, прикрывая губы ладонью. Утолить голод ему было важней, чем вникать в слова писателя. Даша же не ела хлеб, а внимательно слушала гордый голос писателя.
- Сейчас я дописываю последнюю главу романа, в котором люди будущего из-за угрозы вымирания заботятся друг о друге, отчаянно борясь с разными природными катаклизмами. Это огромное по значимости для человечества произведение с массой героев, с переплетением сотни сюжетных линий. Но вам я прочту свое свежее маленькое творение, - писатель вытащил из ящика стола два листа с рукописным мелким текстом и монотонно заговорил, немного играя голосом только в диалогах героев рассказа:
- Чудный урожай. Сказка для взрослых. Жили когда-то старик со старухой в одной российской глухой деревушке, в домике в три окна, да огород был у них в семь соток. Жили они, не мечтая и не сожалея ни о чем, ни детей, ни врагов не имея. И вот как-то в конце зимы внезапно захворал старик - утром все тело его заболело разом, и сердце его ослабло, и дышать ему стало трудно. Испугалась тогда старуха стужи грядущего одиночества и давай лечить старика настойками да заговорами. Но не помогли ни магические слова, ни лечебные травы. Уже к вечеру перестал старик шевелиться на русской печи, закрыл глаза и прошептал:
- Умираю я, Анюта.
- Да, полно Ваня, полно, - запричитала старуха. - Поживешь еще. Скоро весна. Талой водицы попьешь, головку не солнце погреешь – здоровье в тебе и прибавится.
- Нет, умираю я, - тихо ответил старик. - Ты, Анюта, меня не хорони. В печи сожги, а пепел весной на огороде развей.
- Полно, Ваня. Так не по-людски. Похороню я тебя, Ваня, как полагается – в могилке, на кладбище.
- Ты не выкопаешь могилку, Анюта. Снега горы. Земля – лед.
- Я соседа позову. Он молодой, он добрый, он поможет.
- Не мучай никого, и сама не мучайся. Побереги себя, а меня сожги, - прошептал старик, собрался с силами и строго потребовал: - Поклянись, Анюта, что сожжешь меня непременно!
- Клянусь, - молвила старуха и прослезилась скупо.
- Спасибо, - простонал старик и умер.
Старуха на другой день сожгла старика в печи вместе с дровами, а пепел и золу собрала в чугунок, закрыла крышкой, и камень на нее положила. А весной вскопала она огород, посадила овощи и раструсила прах из чугунка по грядкам. К осени уродилась на огороде мордатая такая картошка, не попорченная колорадским жуком; и капуста выперла – кочан руками не обхватишь; и огурцов и помидоров наплодилось – воз и маленькая тележка. Поняла старуха, что одной не убрать, не засолить, не замариновать, не заквасить чудесный урожай. И попросила она помощи у соседа – трудолюбивого холостого парня. Тот увидел обилие овощей и сильно удивился:
- Я все лето поливал грядки каждый день, удобрял навозом весной обильно, но такое богатство у меня не выросло! Чем же вы землю, Анна Дмитриевна, удобрили?! Ведь в прошлом году на ваш урожай смотреть без слез нельзя было!
- Золой, соседушка, - сказала старуха. - Так ты мне поможешь?
- Конечно, - согласился парень и в поте лица убрал с огорода урожай в закрома.
В благодарность налила старуха помощнику стакан самогона. Выпил тот охотно и охотно закусил сладким огурчиком и помидорчиком. Потом выпил еще стакан самогона и остался у старухи ночевать. И с того дня пошла у него не жизнь, а сплошная пьянка. Каждый день он пил самогон стаканами да сытно закусывал дарами огорода. Закусывал и постепенно старел. Старуха заприметила возрастную
