12
Мебель в комнате домика, в который попали Перехватова и Гречмаков, была похожа на мебель в комнате писателя – стол, стул, деревянная кровать.
- Здравствуйте, - приветствовала Даша поднявшегося с кровати мужчину средних лет с черной кучерявой бородкой, в старомодном пенсне на тонком носу. – Послушайте, пожалуйста, я вас очень прошу, мои стихи.
- Ух, ты! Новый поэт объявился в поселке! – мужчина в пенсне расшаркался и поцеловал Даше руку. – Ты, замерзло, дитя мое! Сбрось с себя мокрые одежды! Я укрою тебя сухим одеялом! – и, пятясь со слащавой улыбочкой, потянул Дашу к кровати.
- Эй, дядя, полегче, а то схлопочешь! – подал голос Антон. Сонливость его исчезла, а рука рубанула воздух.
- Понимаю, молодой человек, отлично понимаю игру ваших гормонов, - миролюбиво произнес мужчина в пенсне, поцеловал и отпустил руку Даши. – Успокойтесь, молодой человек. Я в поселке с весны, и с весны не видел женщин. Успокойтесь, я лишь проверил, не утратил ли я навыки общения с женщинами.
- А вы кто? – спросила Даша, довольная реакцией Гречмакова на манеры бородача.
- Философ, - коротко представился мужчина в пенсне и огладил бородку.
- Да, ну?! – не поверил Антон.
- Ну, да, - отозвался философ и озвучил мысль, которую обдумывал до прихода гостей: - Я утверждаю: для человека творчество важней любой религии.
Молодые люди промолчали. Они не поняли, что философ провоцировал дискуссию, в которой был готов блеснуть эрудицией, логикой, парадоксальными заявлениями. Разговаривать и спорить только с собой ему порядком надоело.
- Глупо ждать прихода Миссии. Он придет в известный только ему момент; независимо ждут его или нет! – после продолжительной паузы выдал философ и сел в позе «лотос» на кровати. Это была его любимая поза для размышлений о любых проблемах.
Но и это высказывание не вызвало у гостей никаких эмоций. Очарованные молодостью они никогда не задумывались о конце света.
- Разрешите, я вам прочту свои стихи, которые я буду читать завтра на лужайке перед домом отца Максима, - неуверенно попросила Даша.
- Всему свое время, дитя мое. Вот завтра я твои стихи и послушаю, - ответил философ.
- Но я бы хотела сейчас прочесть свои стихи, а вы посоветовали бы, с какими из них мне завтра выступать.
- Выступай с каким угодно стихотворением, - сняв пенсне и щурясь, выдал философ. - Надо верить в себя. На земле столько людей, что обязательно хоть одному из них твое стихотворение понравится. Ты, дитя мое, верь в себя, и сочиняй стихи при любой погоде внутри себя и снаружи.
- Спасибо за поддержку, - тихо поблагодарила Даша и заметила скуку на простоватом лице и в синих глазах Гречмакова, который подпирал плечом косяк входной двери.
- Спасибо за твое спасибо, - отозвался философ и предложил: - Давайте обсудим значение религии в эволюции человечества. Что вы, молодой человек, скажите мне на эту тему?
- Ничего, - признался Антон грубовато. – Я просто живу; вот и все.
- А вы, молодая поэтесса?
- Я тоже ничего не скажу.
- Очень жаль, что вы - представители современной молодежи - равнодушны к проблеме развития человечества, - огорчился философ. – Давайте для начала я информирую вас о возникновении протестантизма.
- Спасибо, не надо, - предчувствуя нудную лекцию, отказался Антон.
- Нет, нет, - поспешно сказала Даша, – мы обязательно послушаем о протестантизме завтра, после своего выступления на лужайке.
- Тогда до завтра, - попрощался философ и в позе «лотос» закачался в разные стороны, забывая все, что считал незначительным, и настраиваясь на продуктивные размышления о смысле жизни.
- Пойдем, - шепнула Даша на ухо Гречмакову и первой покинула домик.
На тропинке к бетонной дорожке брат Федор встретил их сердитым взглядом. Могучие руки он скрестил на груди. Ему осточертело бродить за девушкой и пареньком. Ему не терпелось попасть в часть дома отца Максима, в которой жили охранники поселка. Там в кладовке, среди разного скарба, был спрятан ноутбук, к которому попадало изображение с миниатюрных беспроводных веб-камер, тайно установленных в апартаментах отца Максима, когда тот уехал в Москву и вернулся с художником Сливовым в поселок.
- Теперь зайдем к Васе, - не замечая недовольного лица брата Федора, предложила Даша. – Я хочу поблагодарить его за помощь.
- Зайдем, - согласился Антон и направился с Дашей к домику, в котором, как они помнили, Василий скрылся с картиной.
- Нельзя, добрые люди. У брата Василия красный огонек на двери, - встав на пути парочки, сказал брат Федор жестко. – Ну-ка, быстро по своим норам.
- Нет. Я не смогу слагаться стихи, если я не поблагодарю Васю! - заявила Даша и побежала по скошенной мокрой траве к желанной двери. Туда же торопливо зашагали по бетонной дорожке, а потом по тропке Гречмаков и брат Федор.
Заметив, что замигала красная лампочка над дверью, Василий Сливов в синем перепачканном разноцветными красками халате отошел неохотно от мольберта с картиной «Усталая смерть» и включил на стене переговорное устройство.
- Какой идиот нарушает правила поселка и лезет ко мне?! – рассердился он и кисточкой набрал черной краски с палитры.
- Вася, это я – Даша. Спасибо тебе за помощь. Приходи завтра на лужайку перед домом отца Максима послушать мои стихи. И проголосуй, пожалуйста, за меня белым камешком.
- Там видно будет. Пока, - ответил Василий. Локтем он отключил переговорное устройство, вернулся к мольберту и расчетливым движением положил мазок черной краски на полотно, на капюшон балахона Смерти.
Даша Перехватова опять надавила красную кнопку, но связи не было.
- Баста! - брат Федор взвалил поэтессу на широкие плечи, отнес и поставил ее возле Гречмакова на бетонную дорожку. – Экскурсия окончена! Быстро по своим норам! - и указал рукой на два ближайших к въездным воротам домика без огоньков на двери.
- Приходи ко мне. Я хочу сложить поэму об этом поселке. Мне необходимо подпитать вдохновение твоей любовью, - Даша обняла Антона за плечи и нежно потерлась щекой о его щеку. – Приходи. Я буду ждать.
- Ладно, - тихо пообещал Антон и кольцом рук крепко сжал тонкую талию Даши.
- Ах, какой ты сильный. Ах, какой желанный. И ко мне ты липнешь, как листочек банный, - ласково прошептала Даша и коснулась губами пахнущих черным хлебом губ Антона.
От досады брат Федор громко
