– Я тоже, – кивнул Кузьмич. – Но в ИВК есть один хитрый приборчик, он регистрирует всплески какого-то там поля при…. сейчас вспомню умное слово…
– При инициации портала? – подсказал Лахин.
– Сам бы вспомнил, – забрюзжал Бунша, – вечно ты все портишь. Короче, фиксировали они эти всплески, и не раз. Кто-то проходил через разные порталы, причем, не на Землю, а на другие планеты, но никто не знает, кто именно. А пользоваться порталами может только посвященный! Вот и все.
– Стоп-стоп-стоп! – поднял я руку. – Так это что же, «папы-основатели» – посвященные?
– Нет, – покачал головой Кузьмич. – Там все проще – портал на Землю, через который ты сюда попал, поврежденный. Сломанный он! Вот и все. Не блокируется, но и на другие планеты тоже не открывается, только на Мангу. Им всякий волен пользоваться, только руку приложи, куда следует, и готово. А посвященный может выходить на сотню миров! Вот и все.
– Ого…
– Вот тебе и ого… О, кажись, едут!
Я обернулся и заметил пыль за перевалом. Вскоре наверх выехали четыре «КамАЗа» с хунтами и пулеметными башенками, два «Урала» в той же комплектации, наливняк и три бортовых грузовика, доверху набитых ящиками и прочей тарой.
На перевале колонна остановилась, наружу полезли люди – размяться или отлить, а к нам подошел мужик лет пятидесяти, крепкий с виду, с обритой наголо головой. На нем ладно сидела такая же форма, как и у гвардейцев, только без погон, лычек и прочих шевронов. Лицо у мужика было обычное, если смотреть в профиль слева, а вот справа его «украшал» страшный шрам – три когтя располосовали мужицкую физиономию от затылка до подбородка.
Мы выстроились перед ним.
Сопя, мужик пытливо оглядывал стоявших в строю, сверля их маленькими синенькими глазками, как буравчиками. Завидев нашу группу, он подошел поближе, остановился и учинил нам «личный осмотр».
– С туннеля? – спросил он.
– С него, – ответил Бунша, как старший.
– Это хорошо, – кивнул бритоголовый. – Стало быть, не лодыри. Петрович звонил мне… Я – Саул Ручин, крестьянствую на север отсюда, у Горячих озер. Оружие есть?
– Пара пистолетов, пять автоматов.
– Маловато, конечно… – озаботился фермер. – Но для начала сойдет.
– Живность? – деловито уточнил Кузьмич.
– И преступность, – криво усмехнулся Саул. – Две банды шалят по соседству, житья от них нет. Но у меня двадцать фармбоев, и все знают, где у винтаря дуло. Так что… Ладно, занимайте третью и четвертую машину, вон тот «Урал» и «КамАЗ» за ним. Места должно хватить.
Бунша кивнул, и махнул нам рукой:
– Пошли.
Мы по очереди залезли в «ураловский» кунг, и я сразу «забил» место у окна. Сиденья в кунге стояли такие же, как в междугородних автобусах с откидывающимися спинками, хоть спи на них, а в глубине кузова имелись откидные полки, как в купе. Но вряд ли здешние дороги позволят заснуть.
Кузьмич с Димоном словно задались целью это проверить – развалились на нижних полках.
– Лучше лежать, чем сидеть! – прокряхтел Бунша.
Хмыкнув в ответ, я огляделся. Еще какие-то ящики с крышками поместились впереди, загораживая проход, а наверх, в башенку, вела лесенка, сваренная из труб.
– По машинам! – разнеслась команда.
Глава 9
Фронтир
Последним поднялся Федор. Ощерился, раскатал тонкий коврик из неопрена, прямо поверх ящиков, и завалился спать, надвинув на глаза панаму, видавшую виды.
– Солдат спит, служба иде-ет! – зевнул он.
Я отвернулся к окну как раз в тот момент, когда «Урал» зарычал мотором и тронулся. Недолгое время испытывая сладость движения по твердому покрытию – скала! – мой организм снова заекал от тряски – грузовик выезжал на нудный серпантин, спускавшийся в прибрежные леса. Колонна шла не торопясь до самого низа, а там машины выехали на лесовозную дорогу, чьи набитые колеи давненько ожидали хотя бы грейдерования, но так и не дождались.
И заросли вплотную подступили к проезжей части. Порой наглая лиана чиркала по кузову или скреблась плакучая ветвь.
Неожиданно обнаружил себя динамик наверху. Он громко щелкнул и проговорил голосом Саула:
– Охрана! Подъезжаем к тропе!
Дядя Федя ругнулся, но встал. Потянулся и залез в башню, устроившись на скрипучем откидном сиденье.
– Третий готов! – доложил он.
– Принято, – каркнул интерфон.
Впереди появился просвет, и тут же донесся приглушенный гогот пулемета.
Я резко пригнулся, выглядывая в окно напротив, и увидел, по кому велся огонь. Увидел, но понял не сразу. А когда понял, никак не мог поверить, что это не аттракцион по мотивам «Парка юрского периода».
Лес рассекала широкая просека, истоптанная вдоль и поперек, обильно унавоженная и вымешанная. А по этой просеке шагала огромная зверина, переступая шестью ногами-тумбами, часто поджимая средние, словно экономя «шасси». Покрытая, как черепицей, серыми роговыми пластинами, бестия игриво помахивала хвостиком-огрызком, а длинная, но могучая шея держала тупорылую башку, увенчанную массивными рогами. Головищу свою зверь мог положить, не напрягаясь, на подоконник третьего этажа.
Челюсти животного работали в неторопливом ритме, по-коровьи перетирая целую копну травы, а над слюнявым ртом вытягивался метра на три спаренный бивень, перепачканный в земле.
Завидев караван, зверюга выплюнула траву и вздыбилась – опершись на четыре свои лапы-тумбы, оторвала от земли переднюю пару, взревела, щеря слюнявый рот.
Дядя Федя тотчас же выдал короткую очередь, не стараясь пустить чудище в расход, – я видел, как 12,7-мм пули колотили по грудным пластинам «динозавра», но до его нутра так и не добрались.
– Это буффалодон! – крикнул, задыхаясь, Эдик. – Абсолютно тупое создание! Чтобы его завалить, надо целиться в голову, а броню фиг пробьешь!
Буффалодон мощно испражнился и попер на грузовик, клоня голову и угрожающе качая бивнем. Пулеметчик добавил, очередь прошла вскользь, оставляя белесые бороздки на костяной броне чудовища, и того наконец-то проняло – неуклюже развернувшись, буффалодон удалился, издавая обиженный рев и покачивая головой.
А грузовики прибавили скорости.
– Крупный экземпляр! – оживленно сказал Лахин.
– Покрупнее видали, – пренебрежительно отмахнулся Кузьмич и повернул голову ко мне. – Тут у них тропа, чудики эти постоянно мигрируют от гор к океану и обратно. С бивнями – это самец. Видать, принял нас за соперника! Да-а… Кто не видал, как эти животины сношаются, тот ничего не видал!
И снова лес сжал дорогу, хотя назвать так малозаметную колею было большим преувеличением. Скорость резко упала, грузовик трясло и шатало.
Я опустил спинку, но и лежать было затруднительно – чтобы не вывалиться с сиденья, следовало держаться руками и ногами, чем я и занимался до самого вечера, устав так, будто оставленные за спиной километры проделал пешком.
На закате караван добрался до старого лагеря на высоком плоском холме, поросшем шуршавшим кустарником. Ветра не было совершенно, но колючие ветки качались и шебуршали, а молодые побеги медленно извивались.
